Хроники Погреба  

Алексей Грибута

Хроники Погреба

Предисловие автора

Когда-то, будучи 12-летним мальчишкой, увидел по телевизору фильм. Название не запомнил, но сюжет захватил. Освобожденный от нацистов город, ликуя, встречает освободителей. Но в распоряжение советского командования попали данные о том, что где-то, в дренажных и ливневых системах, орудует спецгруппа фашистов. У группы задание – подорвать многотонный заряд взрывчатки, что, по замыслу, приведет к разрушению огромной части города. Формируется группа противодействия, которая негласно продвигается по штольням древнего города, теряя в стычках людей, принимая через люки новых. В итоге там все закончилось хорошо. Для города. Советские солдаты ликвидировали супостатов вместе с их неподорванным зарядом, но при этом погибли сами. Картина подземного города впечатлила мальчишку. На следующий день я взял дружка (он на 2 года младше меня), резиновые сапоги и фонарики мы пошли искать «подземный город» в Киеве, понятия не имея, есть ли он вообще и где искать. Впрочем, здравое рассуждение привело нас на склоны у лаврских стен – ведь если есть где-то древние ходы – то где-то здесь. И опять нам повезло, как я уже теперь понимаю – немыслимо повезло. Недалеко от стены у нижнего входа в Лавру, тогда он был закрыт, мы обнаружили нечто вроде колодца без воды – но зато с проходом куда-то под землю. Зажглись фонарики и я начал свою первую в жизни диггерку. Это было в 1979 году. Узкий арочный кирпичный ход привел нас в следующий колодец, на этот раз полностью скрытый под землей, с куполообразным сводом. Под ногами хлюпала вода, по стенкам сочилась влага. Из второго колодца ход продолжался на более высоком уровне. Мы шли и шли, колодцы сменялись один за другим. Один из них был страшным – там стояло три лестницы – одна на другой. Черные, гнилые и скользкие деревянные ступеньки-перекладины и вверх лезть было, как на 3 этаж. Залезли. Но тут у меня умер фонарик, а фонарик напарника работал на динамо – машине. А дальше впереди увиделась кирпичная кладка с трубой толщиною в руку, из которой текла вода. Хода не было.
Нужно было возвращаться.
Прошло 30 лет. И вот я снова в этих ходах, на своей – теперь уже второй – диггерке, вместе с диггерами одного киевского клуба. Нашел я этих людей случайно, через Интернет. Они изучили и нанесли на карты не один десяток километров подземных путей – дренажно - штоленных, ливневых… Оставаясь немного особняком, все-таки узнал о подземле (именно так – «подземля») Киева и о людях к ней неравнодушных. Узнал столько, насколько смог, не становясь диггером, но лишь приглашенным в сообщество тех, кто стремится тратить себя не на ночные клубы.
Вторая диггерка. Та же самая система, только колодец, через который мы с дружком залазили 30 лет назад, заделали сверху бетонной крышкой, и проникать пришлось через другую систему. Ходы стали теснее (или это я вырос?), лестницы, что стояли одна на другой, теперь держатся на каких-то костылях и честном слове, и стали белесыми от минеральных отложений а также смертельно непроходимыми, а колодец так и называется – колодец Страха.
Решил написать книгу. Я не знаю – найдет ли она своего читателя. Главная цель её – дать выразиться «в бумаге» тем ощущениям, что проросли во мне из-за красоты подземли. Это – не репортаж. Все люди и сюжеты вымышлены. Возможно, кто-то нашел бы сходство между персонажами и реальными людьми. Это, конечно, не случайно. Я не пытаюсь описать здесь нечто, имеющее отношение к реальности. Скорее всего, это можно сравнить со снами (а порою – горячечным бредом – простите) на околоподземную тематику. Во сне нам часто все кажется естественным и значИмым, а, проснувшись, мы воспринимаем сон с улыбкой или иронией. Настоящий художник не передает на картинах фотографически точное изображение. Он накладывает на полотно слепок своего восприятия, ежели угодно – набор ассоциаций. Не претендуя называться настоящим художником (тут я скромно потупил глаза), позволю себе еще раз сказать – здесь те, кто не осилит прочесть, увидят не описание, и даже не фантазии на тему. Здесь просто набросок ощущений от мира, каким его сделала для меня подземля.
Отдельная просьба киевским и некиевским диггерам. Просьба прощения, если кому-то покажется, что тему я опошлил. И еще одна – НОГАМИ ДОЛГО JНЕ БЕЙТЕ!
Ведь это написано не про вас. Это просто джаз от подземли и не только.

Пролог

Вы меня, наверное, не знаете.
Помните базарчик на набережной, где торгуют всяческой лабудой рыболовецкой. Черви, лодки, крючки-поплавки.… Там еще кафешка есть – в народе известная как «Самарканд». Так вот – ежели б вы прошли в узенький проход между «Самаркандом» и киоском по продаже раствора ортофосфорной кислоты «Кока-Кола», то неприметная дорожка привела бы вас ко входу в погреб. То есть – это не совсем бы погреб, это вход в подвальчик, уводящий прямо внутрь днепровской кручи. Там внутри я и сижу. Я – владелец кабачка «Погреб» - вот как! Милости прошу к нам.
Не знаю – зачем я пишу всё это. Реклама мне ни к чему, места у нас мало, контингенту хватает – при всём его своеобразии (об этом позжее). Может быть, я пишу это затем, чтобы осталось что-то потом? Чтобы не ушло в воду, как часто раньше в жизни случалось? Нет… вряд ли… Просто… пишу, потому что пишу! Вот! Отвяжитесь с вашими вопросами и отложите чтиво. Или приходите в «Погреб» - потолкуем за кружкой пива, ежели вы такая персона, что с вами захочется «толковать».
Когда вы подойдете ко входу, вы увидите тяжелую дубовую Миссис Дверь – с полукруглым верхом, потемневшим бронзовым кольцом-рукояткой, а над ней – чугунный тусклый керосиновый фонарь. И никакой вывески. Дверь закрывает вход под уклон вниз по ступенькам – прямо внутрь склона кручи. Больше – снаружи – ничего, но ежели вы не только шерлок, но и холмс, то обнаружите чуть дальше две вертикально торчащие колоды – и мерцание над ними теплого воздуха. Вентиляция. В погребе вполне погребной дух, но нет сырости и капустного духа, за этим я очень внимательно присматриваю. Ежели на экскурсию не желаете, то следующий абзац можете не читать, вот!
Спускаясь по лестнице по весьма узкому проходу, вы попадете в первый зал – довольно просторное помещение с кирпичными же стенами, дубовой мебелью – скамьи, стулья, столы… Все – из настоящего мореного дуба, с этим дизайном мне помог Мортира, у него чувство меры не соперничает с прирожденным вкусом к простоте и совершенству, но лишь дополняет его. Потолок в зале – кирпичный свод и едва угадывается в полусвете канделябров – на этот раз не керосиновых, а электрических. Дальше – все классика – стойка, подсветка, бокалы, бармен пытающийся протереть бокал насквозь (где-то я читал, что бармены только тем и занимаются, что трут бокалы, но мне случайно попался именно таковский – да ладно, я не против, лишь бы дело свое знал). А Зубов (мы его Зубило кличем – по другому он даже головы не повернет) – свое дело знает, еще увидите позжее, вот! Сбоку от стойки маленькая дверь – ведет на кухню, хотя со всяким закусоном я не связываюсь, так по мелочам – кусок мяса в камине, или там сарделю на сковородке с луком, ну такого рода… Зато вбок идет потаенная дверца – в настоящий уже погреб, там вина в бочках, бутылки лежат на стеллажах. Из большого зала можно попасть в малый зал, он более прост, зато именно тут небольшая компания может уединиться и потолковать по душам, не опасаясь нарушения покоя от остальных посетителей. Наконец есть Кабинет. Там сижу я, в общем, не буду называть фамилию, зовите меня Соленый. Кабинет – маленькая ниша в стене, отделенная деревянной решеткой, сквозь которую я могу наблюдать происходящее в зале, оставаясь невидимым… Тут же есть лежак (если приходится заночевать, а такое случается часто), круглый столик из вишни, три табурета, подсвечник и ноутбук на полочке в углу. Сюда могу пригласить только своих. Про туалет и душ не буду вам рассказывать, найти их довольно сложно, но ежели вам припрёт – укажу вам дорогу, вот! Такая у меня маленькая империя. А соратников у меня, кроме Зубило – всего - ничего. Настя прибирается по залу, Дымов (Дым) – помогает Зубило и по хавчику - закусону. Еще в винном погребе поселился Бэтмен – по ночам через отдушину летает на промысел свой. А! Забыл для румынов уточнить – Бэтмен – это летучий мышак. Ладно, хватит про всё это, а то уснете.
Теперь о посетителях. Большей частью это – диггеры.

Глава 1

Не знаю, знакомо ли вам такое понятие. Диггеры – это люди, которые увлечены исследованиями рукотворных полостей внутри нашей планеты. Для города это означает, что они – диггеры то есть – лазят по дренажным системам, штольням, коллекторам и руслам подземных рек, не говоря уже о кабельных и водопроводных тоннелях, теплотрассах и некоторых других местах, о которых пока я говорить не буду. Вот мёдом его, диггера, не корми, а дай ему найти дыру в земле, да желательно длинную и ветвистую, с колодцами да водопадами. И диггер проползет её всю, даже и по грудь в глине, невзирая на запах и температуру воздуха. А еще – нанесет на карту, приведет туда друзей и хороших знакомых, не обязательно диггеров, а иногда и совсем незнакомое тело. У них это в крови – разумная открытость, стремление поделиться этой красотой со всем миром, чтобы только мир этот приносил мир под землю, а не войну и разруху. Гм! С этим бывают сложности – как говорил Мортира – никогда до конца не знаешь – кого ты ведешь под землю. Да что там говорить – сколько раз ходил с ними, насмотрелся всякого… Вообще-то они очень разные, но есть некое общее, что, кроме увлечения, объединяет этих большей частью довольно молодых ребят. Такой старый пердун как я – скорее исключение, впрочем, я не диггер, а из «сочувствующих движению» - сокращенно СД, иногда нас незлобно называют «эсдеками» и, по большому счету, в диггерской тусовке эсдеков крутится больше, чем самих диггеров. А что это То Самое, что их объединяет? Не знаю. Вот! То, что многие из них еще и спелеологи, горные туристы велосипедисты-парашютисты-джампингисты-индастриал (ненужное – зачеркнуть) – это не суть важное. Вместе их соединил Диг.
Тут надо немного прояснить про себя. О существовании клуба диггеров, Такисе, я узнал уже когда держал Погреб, лет 5 назад. Надо сказать, так узнал, что они стали завсегдатаями, первыми и единственными завсегдатаями Погреба, моей маленькой империи, которая ни до, ни после знакомства с диггерами почти не приносит дохода в деньгах, но замечательно прибыльна в смысле другом, самой большой ценности – ценности человеческого общения. Я и сейчас помню – был полдень, Погреб был пуст, если не брать в расчет Зубило и старичка на табурете в углу, ухитрявшегося тянуть свой единственный бокал пива вот уже второй час. Вверху скрипнула Миссис и по кирпичным ступеням раздались шаги. «Трое» - наметанным ухом прикидываю и не ошибаюсь… Двери отдельной в зал у меня нет, и поэтому я вижу сначала показавшиеся две пары бахил, донельзя замазанных субстанцией красно-желтых оттенков, а за ними нечто, напоминающие кроссовки, напяленные на типа ноги, тоже в этой грязюке. Гости остановились, привыкая к полумраку после яркого дня, присматриваясь к обстановке. Мне было проще – вижу, двое парней, годков на 23-25, те, что в бахилах. Один высокий и тощий, со светлыми патлами из-под банданы, джинсовый и мрачный, другой такой себе коренастый, как гном, коротышка, с лукавыми глазами, которые сразу остановились на пивном кране около Зубило. Не дать ни взять – Дон Кихот и Санчо Панса! Ежели говорить о Сервантесе – на этом сходство исчерпывалось. Их спутница ну никак не катила на Дульцинею из города-героя Тобольск. Девочка лет на 17, мокрый свитер до колен и лосины в кроссовках, до колен в глине. Черные короткие волосы, наивные глаза, рюкзак за плечами, а во лбу – звезда горит. Только тут замечаю – у парней тоже «звезды», но погашенные. Налобные фонарики. Первоначальная версия о рыбаках с набережной отпала. Почему-то представились студенты-археологи с раскопок, да только нет у нас тут раскопок на склонах, я бы точно знал… Компания разместилась за большим столом, Санчо направился к стойке и нескольким словами и жестами пояснил Зубило, что, собственно, требуется. Зубило ухмыльнулся (что с ним бывает крайне редко) и янтарная струя ударила в кружку. Санчо остался у стойки, с интересом разглядывая антураж Погреба, закурил и завел беседу с барменом. Кихот же развернул на столе какой-то замызганный чертеж и втирал девице какие-то сведения по поводу нарисованного. Та вежливо внимала, прилежно отслеживая чертеж за грязным пальцем своего спутника. Неожиданно вся троица, как по команде подорвалась – я уж думал – уходить, но оказалось – мыть руки! Через 10 минут гости пили уже второй заход, на этот раз неспешно, чертеж был убран, дым сигарет (впрочем, Кихот не курил) утягивался в решетку вытяжки, всё путём и я понимаю, что потенциально передо мной Господа Завсегдатаи. Потому и решаюсь на знакомство. Появившись из-за перегородки не вызвал особого удивления, лишь вопросительный взгляд.
- Рекомендовать попробую тёмного, – говорю – Сегодня утром прямо с завода, Бердичевский портер – в Киеве только у меня и у Мизинца. Я вот тут самый главный, если вопросы-пожелания, то это ко мне.
Тройка посмотрела на мою персону с интересом, но ненавязчиво, потом Кихот (я сразу понял, что он у них за лидера) просто сказал:
- Ми – дігери. Тож прошу - давайте вашого бердичівського.
Про диггеров слыхать доводилось, и все вопросы отпали в плане прикида моих посетителей. Санчо приглашающе подвинулся на вообщем-то длинной, как рельс, скамье. Перед тем как присесть я пальцами отсигналил Зубило.
Барышню это заинтересовало:«А что означают ваши жесты?»
- Все просто. Четыре пальца – значит четыре кружки, мизинец с большим совмещен – портер. Знак типа «Ок» - за счет заведения.
Первоначальный ледок растаял.
- Прымара. (Это Кихот.)
- Круглый!
- Рипли …(ну надо же!)
Ну и я в ответ:
- Соленый, а у стойки – Зубило. И, прошу заметить, Зубило – не склоняется по падежам. Пиво у кого брали? У Зубило, и никаких «у Зубилы», вот!
- А давно вы тут? ну, в смысле, ваш погреб?
- Уф! Угадал! Вывески нет, но называемся именно Погреб. Года три уже, но сюда людей приводит судьба, а не реклама – Зубило принес портер и я почувствовал прелесть первого глотка. - Скажем так – все тут, кто ни присутствует – не только гости и завсегдатаи, но и персонал и даже налоговый инспектор – все они – мы - любим это место. Вон видите пожилого джентельмена в очках, с полупустым бокалом пива? Он битый час тянет это пиво, но не потому, что денег нет на второй, просто ему нравится тут быть. Не смотрите, что он одет как бомж – пахнет от него дорогой туалетной водой и как-то я подловил его за томиком Рильке. Теперь, думаю, и вы попались в эту сеть, вот!
Это я не удержался, чтобы не похвалить свою маленькую империю – в конце концов каждый из нас, уважаемые, любит то дело, которое он любит, и, похоже, мои новые приятели это поняли по себе.
Потом они рассказали о своей сегодняшней вылазке в дренажку «Алых сталактитов» (для Рипли – вообще первая вылазка в жизни), показали карту... Оказалось, вход совсем рядом - какая-то сотня метров. Приглашали сходить… Спасибо, в другой раз…
А вечером в большом зале уже шумела пестрая компания диггеров и эсдеков. С тех пор Погреб стал постоянной базой. Здесь до глубокой ночи пьют пиво или вино, рисуют карты, обмениваются информацией и снаряжением, составляют планы вылазок. При здешней смешной цене на лучшее в городе пиво да непритязательности персонала Погреб стал Меккой Такиса и сочувствующих организаций. Прочие посетители, конечно, остались в своих правах, но при виде происходящего они или уединялись в малом зале, или уходили прочь, или – а такое случалось – вовлекались в процесс. После полуночи, как правило, когда уезжает последнее метро – остаются немногие. И именно в это время можно услышать по-настоящему интересную историю.
Первую, помню, услыхал от маленького курчавого диггера со странным ником «С-усами». Притом, что никаких усов у него никогда не было и нет, С-усами оказался потрясающим рассказчиком. Был тогда удивительный апрель, по небу носились рваные облака среди любопытных звезд, с Днепра дул теплый и влажный ветер. Мы курили сидя на бревне возле Миссис Дверь, из Погреба доносились звуки Настеньки – стук утвари и нестройное пение, что-то из Крематория, про какую-то весьма безобразную Эльзу… С-усами затянулся гаваной, которую ему сегодня подарил Мортира, мутно посмотрел на дым и вдруг спросил:
- Послушай, Сол, тебе случалось попадать в ситуацию, когда смех, неистерический, настоящий смех разбирал бы тебя одновременно с чувством ужаса и безнадёги?
-?
- Тогда пошел дождь, и ручей в коллекторе превратился в сильный поток. Это была ошибка – довериться прогнозу, но в тот момент было не до работы над ошибками. Нас было двое – я и Прыгун и до выхода вниз по течению, было 20 минут если бегом. Не успеваем, единственный вариант - вверх, против потока – бежать, бежать, бежать…. – С-усами сплюнул и задумчиво уставился на кончик сигары – там, перед его мутным и уставшим взглядом рождались и умирали вселенные.- И мы побежали, расчитывая успеть к люку возле Дворца Спорта – там можно было выйти наверх. Ускорившийся поток сбивал с ног, перед нами разбивался о наши ноги веер брызг, не осталось на одежде ни единой сухой нитки, но это было не важно. У Прыгуна замерцал налобник – на бегу, он напялил запасной… Я споткнулся, упал и пока поднялся, был снесен вниз на десяток метров – спасибо Прыгун догнал – дал руку. Вот и люк. Лесенка наверх под напором воды вибрирует и издает звук басовой струны. Скорее вверх! Прыгун крепче меня – он полез вперед, чтобы поднять тяжелый люк, перед тем как устремиться по лесенке в колодец за ним я глянул вверх по реке и увидел Её! Стену воды, несущуюся прямо на меня, Коллекторную Волну, барашки которой неслись прямо под потолком! Буквально взлетев по лесенке, я всем телом ощутил удар воды по ней, вверх взметнулся столб брызг и опал вниз. Прямо под ногами коллектор перестал существовать. Точнее он превратился в сплошной столб воды, и уровень ее стал расти, поднимаясь по колодцу вверх, но уже медленно, безопасно… Только почему Прыгун еще здесь? Ответ был прост «Люк заварен! Или завален – как тебе больше нравится?» Как же так – мы же тем летом еще инсталились в систему тут… Ладно, чего там говорить – ухватившись за выпирающую из стен арматуру, упираясь в выступы стены, переворачиваемся оба упираемся в люк ногами, жмем изо всех сил – тщетно. Тщетно Сол!! Ни на миллиметр! А вода поднимается себе потихоньку, и я даже помню, прикинул, что с такими темпами заполнит весь колодец за полчаса. И тут Прыгун замечает в стене ранее необнаруженную трубу. 30 сантиметров. Прыгуну не пролезть, но я…. Попробовать можно... позвать помощь… Тут бы как в кино начать рассусоливать сцену прощания. Нах. Нет времени – свернув плечи в трубочку, змееобразными извивами заталкиваю себя в эту жопу. Опыт лазания у меня есть. Но обычно по таким трубам пролезть приходится метра 2-3. Здесь мой налобник показал бесконечную тьму впереди. Знаешь Сол, через пятнадцать минут, когда я прополз около 15 м – я выдохся окончательно и тут – поворот на 90 градусов. Страшно! Едва ли мне удастся выбраться назад пройденным путем. Чтобы захлебнуться с Прыгуном в мутном колодце. Вперед пути тоже нет – еще никому, даже ребенку, не удавалось развернуться в таком месте. И в то же время меня душил смех. Смех от трагикомизма ситуации – я здесь как крыса в норе замурован, Прыгун там – наверное, по грудь в воде уже и орать, наверное, устал… И хоронить не надо – только на люке потом выгравировать – был, мол, такой коротышка С-усами, да вышел весь. Вылетел в трубу, а из трубы – уже не смог.
С-усами замолчал. Я с удивлением смотрел на него и с трудом верил.
- Как же ты тут сидишь? Тебя спасли-таки?
- Фигушки – «спасли»! Десятая минута такого «отдыха» принесла пренеприятнейшее открытие – с той стороны, откуда я приполз, стала поступать вода! Значит Прыгуну уже до подбородка! – Ну -полный Голливуд – в общем, я прополз. Как мне это удалось – не помню, все было, как во сне. Смутно помню, вытянул вперед левую руку, правую – назад вдоль тела и, закручиваясь штопором, подтягивая себя подбородком и кончиками пальцев левой ноги «перетекал», пока не обнаружил себя за поворотом. Дальше было еще 5 метров трубы, сухой колодец с лестницей и люком наверху. Люк на этот раз открылся, и я вылез на строительной площадке. Была глубокая ночь, хлестал ливень, и было темно, как у негра в жопе, только вдали, на сторожевой будке фонарь… Я пробежал за секунды то расстояние, что полз полчаса и увидел на месте люка бетономешалку. Небольшую, килограмм на 300. Вооружившись какой-то ржавой трубой как рычагом, смог опрокинуть девайс набок. Люк. Хватаю за выступ и единым движением отшвыриваю (потом пальцы болели месяц). Под люком оставалось почти ничего – сантиметров 5 прослойки воздуха, Прыгун прижимался носом к люку и ловил жалкие крохи воздуха. Потом мы сидели на куче песка, курили чудом не намокшие в пакетике, поломавшиеся сигареты Прыгуна, тупо смотрели, как из люка поднялась вода и потекла ручьем в канаву…
С-усами выбросил остаток сигары, лицо его стало не таким мрачным, скорее даже ироничным.
- Можно я у тебя тут останусь.
- Не вопрос, только с кроватями у меня напряг…
Через 5 мин снизу доносился храп моего рассказчика. А я сидел у Миссис и думал о странностях человеческой жизни. Вот.

Глава 2

До сих пор вспоминаю свою первую вылазку в дренажку – не приведи господи!!!
А начиналось все чинно и благородно. Как-то неожиданно, ни свет - ни заря, в 8 утра просыпаюсь от стука в Дверь. Поскольку сна было к тому времени у вашего покорного около трех часов (засиделись накануне с Лукавым, ох «да избави нас от Лукавого»), энтузиазму, понимаете – ноль!
Открываю.
Дир.
- Сол! Ты на прошлой неделе просился где - нить полазить! (В упор, мля, не помню.) Тут из Роял -Спелео новый отхоботник надыбали. Попервопроходствовать хош?
Так!
Сначала умыться и кофе.
- Дир, мать - перемать, ты аткудава такой свалился?! Какой отхоботник? Да для меня вся твоя роял или как там эту нору, первопроходство. Ты на часы смотрело?
- Стоять! Тут надо итить сразу, а то..
- Шо – «АТО»? Автоматический Транслятор Относительности? Кофе будешь?
Дир скромно потоптался, потом услыхал шкворчание еспрессо..
- Лады, тока или по быстрому или не идем вообще. У наших мероприятие – в 12 из Владивостока тамошние приезжают, мне встречать, а новую дыру не хочу пропускать. Там еще будут Рипли и Эрудит (как же без него).
О! Дир ты наш, княже Руси последний от комля, ну что же делать, коли голова квадратная после вчерашнего, а внутри пружина распрямляется и зовет в путь.
- Налобник есть?
- Не вопрос…
Кофе был выпит быстро.

Трапеция. Это такая фигура – с параллельными основаниями и, вообще говоря, любыми сторонами. Но тут имеем равнобедренную. Такой ход – он сложен из бетонных балок, не слишком плотно пригнанных друг к другу. Вверху меньшее основание трапеции, пол – более широкое, а высоты тут – метра полтора и через пару сотен метров нетренированный позвоночник предъявляет справку о врожденном радикулите и (уж заодно) – сколиозе. Отказать! Двигаемся дальше. Из нас троих – только я без химзы (это так они нарекают костюм химической защиты – жуткий прикид, только противогаза не хватает до полного кошмара из учебника по гражданской обороне). На мне – спортивный костюм, налобник и кроссовки. Остальные – в полном обмундировании. У Дира, ко всему прочему – дурацкий цилиндрический рюкзачок, из которого зачем-то торчит саперная лопатка. Небритый уж неделю верно как, Эрудит, свой мешок бросил недалеко от входа, но из-за куртки химзы отдувается какой-то сверток. У меня – ничего. То есть – вообще, абсолютно. Рипли сексуально пыхтит над самым ухом, Эрудит и Дир впереди. Хочу остановиться – полюбоваться новизной впечатлений – какое там – мои проводники паровозами прут вперед, отставать нельзя. Первый колодец. Колодец – означает цилиндрическое помещение, не обязательно с водой, зачастую связывающее два или более ходов перепадом уровня. В нашем случае мы вышли из прохода на дно колодца – а из него же налево, метром выше и прямо – метра на полтора вверх - выходили точно такие же проходы, как тот, сквозь который мы прошли, только тот, что прямо, был поменьше. Остановка. Откуда-то сбоку из бетонной трубы вытекает ручей и исчезает в нашем проходе. Отдых. Рипли курит и вскоре исчезает в сизоватых клубах сигаретного марева. Дир с Эрудитом толкуют о каком-то отхоботнике от двухуровневого колодца. Я мотаю думалкой туда-сюда. Красиво! Стенки покрыты желтыми наплывами из мелких кристаллов, они отзываются на луч фонарика озорными искрами и от этого становится на душе глупо и смешно. Под ногами – маленькие чашечки-озерца, наполовину заполненные белыми шариками «пещерного жемчуга» в воде чистоты неописуемой. Ребята просят посидеть немного тут и оставляют нас с Рипли одних, исчезают в проходе, и вскоре мельтешение их налобников растворяется за ближним поворотом. Я выключаю свой (Рипли с самого начала курила в отключке фонаря). И наступает полная Тьма! Если вы скажете, что вам приходилось быть в полной темноте, и расскажете, как однажды вы ночью в лесу в палатке в спальном мешке у вас случился приступ слепоты – я тупо буду смеяться вам в лицо – незлобно, но обосновано! Настоящая Тьма – для зрячих с открытыми глазами! Это не просто ноль освещенности. Это когда понятие «освещенность» упразднено за ненадобностью. Ну… мне это так же невозможно вам объяснить, как трудно растолковать роботу, что такое гамма – лучи, если у него нет прибора для их обнаружения. Проще так. Для восприятия Света у человека есть глаза. Для восприятия Тьмы у нас тоже есть прибор – это как бы глаза, развернутые внутрь черепа, но смотрящие не на образы, а на их потенциальность, на нерожденную пустоту, из которой рождается Я. Наверняка кроманьонцы во тьме пещер умели использовать это чутье и были эффективны, чтобы выжить ради своего грядущего (во блин – зацените, как умно глаголю!) разума. А потом придумали огонь, и человечество, еще не родившись, утратило свой шанс – стать Новой Природой. И только оказавшись в Полной Тьме, подсознательно, мы чувствуем своё истинное начало.
Такие мысли ослепительными брильянтами в куче навоза пронеслись в моих мутных, после вчерашнего, мозгах, а потом исчезли и они, и стало слышно только «КАП. КАП…». И звук капель в темноте совсем добил меня. Это было – как Вечность. Больше ничего не скажу. Вот.
Время не следил. Рипли сидела на камушке тихо и медитировала о своем в клубах кэмэла. Мы сидели и ждали…
Замерцало – вернулись Дир и Эрудит, довольные, как трамвай на повороте. Нам – налево.
Через пятнадцать минут коридор привел нас в квадратный бункер – приблизительно 3Х4, метра 3 высотой. Под самым потолком Дир показал выломанную решетку. Дескать – нам туда. Пока я чухал репу в раздумии – каким макаром же мы туда залезем, Эрудит вытащил свой сверток и принялся над ним колдовать. При ближнем осмотре это оказался набор дюралевых трубок с резьбой. Более толстые свинчивались между собой, образуя штангу, длиной метра 4. В штангу с интервалом 1 метр вкручивались маленькие коротышки - перекладины – получилась лестница – с одной несущей стойкой и гирляндой ступенек. Внизу на штангу в виде буквы А была навинчена (я так понял – для устойчивости) распорка и прибор стал готов к употреблению.
- Так, народ, этим хоботом еще никто не пользовался, поэтому, по праву изобретателя, испытывать мне. К тому же я тут самый весомый из вас аргумент – если подо мной не сломается – у вас вообще все нормой покатит. И полез. Мы с Диром страховали с низу, хотя нам не улыбалось ловить «весомый аргумент». Чего тянуть резину – через 5 минут все мы протиснулись в новый проход, лестница была втянута следом, но не разобрана, а просто легла отдохнуть вдоль стеночки, пока мы продолжим путь.
Коридор, между тем, пошел наискосок вниз, тут было много глины и приходилось растопырившись хвататься за стены. Вдалеке послышался шум, и в сторону этого шума потянуло ветерком…Дир что-то сказал Эрудиту, оба присели и стали чертить в специальном водоустойчивом блокноте (я так понял – карту). Пока ребята возились мы с Рипли решили пройтись немного вперед – глянуть, чего там дальше-то… Шум несколько усилился, кирпичный ход сменился классической трапецией из бетонных балок и путь нам преградила решетка, подвешенная на петли с одной стороны и заблокированная болтом с гайкой – с другой. Дальше хода не было.
Ха! «Потом прибежали ребята, и эта решетка узнала – что значат идейные парни из Такиса высшего бала». Навеяло перепев из Манго-Манго – в местном переводе. Дир достал из рюкзачка разводной ключик, пару раз несильно стукнул им по гайке, а потом – с некоторым, правда, усилием – открутил её! Путь свободен – решетка с душераздирающим скрежетом открывается и наша дорога продолжается. Дир занял место в авангарде, Рипли – позади… Ответвлений пока нет, но пару раз дренажка поворачивала на 90 градусов – в таких местах Эрудит останавливался и делал пометки на карте. Странный шум все нарастал, увеличивалась и тяга, настолько, что нам стало легче идти – ветер толкал в спину и от этого появился эффект расслабленности и легкой эйфории.
- Соберись! – Вдруг заорал на меня Эрудит – Не спи! Тут надо внимание и голова!
Собрался. Теперь двигаемся осторожно, ход становится квадратным, метра полтора в поперечнике.
- Свет! Уйти в сумрак! – это Дир… Гасим налобники (я немного замешкался) – есть у диггеров такое правило – увидев свет неочевидного происхождения – гасить свой. До выяснения – как говорится. В самом деле – далеко впереди виднеется неясное свечение. Сидим. Слушаем гул. Рипли, судя по шороху, достает пачку сигарет, подумала, спрятала обратно. Свет впереди статичен, не мерцает. Решаемся идти дальше – во тьме. Только Дир включил синий свет налобника – достаточно, чтобы разглядеть то, на что ступает нога. Шум нарастает.
- Вентуха! – Выносит вердикт Эрудит. Похоже, они с Диром это давно уже поняли. Впереди показался источник света – донельзя замызганная люминесцентная лампа за рамой поперек прохода. В раме стоит вентилятор – диаметром с весь проем – его лопасти еле шевелятся на ветру.
- Непонятно, почему не работает пропеллер? Судя по шуму и сильнейшей тяге…. Наверное там дальше есть работающий «кулер», а этот или испорчен, или отключен как резерв… Ладно. Пошли посмотрим… - и собирается пролезать между лопастями.
- Стой!!! – я с удивлением слышу свой крик.
- Ты чего, Сол… тут же..
Сам не знаю. Что-то мне эти лопасти напомнили. Подхожу ближе. Призрачное мерцание. Сами лопасти какие-то необычные, никак не могу понять – что-то в них такое, неестественное. Ну не могут они быть такими вот. Подсознание кричит криком, сознание пытается извилинами разобраться. Ага! Смотрю наклон лопастей расположен так, что под действием потока воздуха вращение должно быть в противоположную сторону, чем видят мои глаза. Ясно.
- Ребята! Отойдите от этой штуки! – и включаю налобник. В дополнение к 4 появляется еще четыре лопасти, при том вращаются по отношению к первой четверке в 2 раза быстрее. – Это стробоскоп!
Дир присаживается к стеночке, закрыв глаза. Эрудит матерится в голос и 5 этажно. Рипли смотрит непонимающе – я зачерпываю горсть воды из лужицы и бросаю в лопасти – вспышка брызг. Высокооборотный вентилятор. Здесь, наверное, несколько тысяч оборотов в минуту. – Объясняю для Рипли – ребята поняли сразу. Лампа люминесцентная мерцает с частотой, кратной оборотам мотора – возникает иллюзия остановившихся лопастей. Еще секунда – и Дира порубало бы на фарш!
Рипли, хоть и новичок, как и я, сориентировалась мгновенно – достала из медпакета чекушку со спиртом, протянула Диру – тот машинально выпил, закурил… Потихонечку пришли в норму…
- Как ты догадался, Сол? – это Эрудит, всё-то ему надо расспросить да разузнать…
- А ХЕЗ его знает, просто стошнило что-то внутри, при виде этих лопастей…
Пишем на видном месте на стене предупреждение. И на карте – тоже. Но куда нам плыть? Впрочем, пока что – конец. Дир предположил, что перед нами один из дополнительных вентиляционных колодцев – такие будто используются для нагнетания наружного воздуха в полости между тоннелем метро и гидроколлекторами, я тут не шарю – расспросите его, ежели вам интересно.
Описывать обратную дорогу влом – приблизительно то же самое – но в обратном порядке, только Рипли зажигалку потеряла, да и хрен с ней, с зажигалкой то есть…
Посидели у камина у Дыма на кухне, пожарили сарделек на шампурах, познакомились с портвейном… Вроде бы все чинно - благородно, но до сих пор холодок по коже, как вспоминаю это «медленное» вращение лопастей…

Глава 3

Вечером июльским не было никого из Такиса в Погребе. Они почти все поехали в Блинцы – там румыны, как говорят, район новый открыли, вот и появилась оказия поперволазить, да потопосъемить. Блинцы – это пещера в Тернопольской области, я там с диггерами полазил (об этом отдельно расскажу потом, если не забуду). Вот и тихо стало в аццком королевстве. Светлый вечер, прохладный ветерок, стекающий нежадно по ступенькам. Настя опять выиграла у меня в шахматы и, страшно собой довольная, была отпущена раньше срока. В большом зале за дубовой столешней разместились парень с девушкой, судя по прикиду – золотая молодежь, чего их сюда занесло – не понятно мне. После пива (при том оба сразу заказали самое лучшее – бочковой Урквелл – откуда только знали, я на витрине его не держу) парочка провела сеанс поцелуев и выбрала из меню по стакану абсента! Начинаю тихо удивляться. Тут по лестнице раздается нестройный топот и в зал вбегает мальчик, лет 7-8, босиком и только в джинсовых шортиках.
- Папа! Мама! На наш бентлю птица насрала!
- Не насрала, а нагадила, Потап! Срут только нехорошие дядьки или обезьяны в зоопарке. И зачем шум такой? детки в таком кафе не сидят. Пойди - найди тряпку и вытри какашку.
Потап (ни фига себе имечко!) озадачено оглянулся, определил Зубило дальнейшим инструментом общения и вежливо попросил у него «кусочек чистой тряпочки». Снаружи громыхнуло. (Почему-то представилось – от того, что на «бентлю» нагадил птеродактиль). Получив пучок салфеток, Потап с деловым видом отправился мыть машину. Громыхнуло еще раз, значительно сильнее, зашелестело листвой и ливнем. Гроза.
Парочка влюбленно разглядывала друг дружку сквозь абсентовую зелень, потом залпом допили остаток, поблагодарили бармена, оставили расчет – одной купюрой – на столе и ушли. Больше никогда в жизни я не видел ни их, ни Потапа, услышал только визгнувшие колеса со стоянки у «Самарканда» да едва ощутимый рокот двигателя.
- За рулем у них, наверное, свой шумахер … - заметил Зубило. Предполагать, что можно рулить после пива с абсентом ему, видимо, не хотелось.
- Или Потап! – мы начинаем некрасиво ржать, но необычная троица оставила ощущение мистификации, словно и птица - серунья, и жуткий ребенок этот, и абсент с пивом – все это чья-то дурацкая шутка, предваренная «Бентли» и завершенная грозой.
Минут 10 мы слушали дождь.
Потом пришел Хеллбой.
- Опа! Картина маслом – Погреб – и пустой! А! Ну да! Блинцы… А у меня не вышло – помогал бате на даче кирпичи выгружать, мля на ногу вот уронил… Я вот чего думаю, Сол!? Давай ты про свой Погреб книгу напишешь. Ну и про всю эту тусню и все такое. А меня назначишь литературным консультантом. Представь – глава за главой ты отсылаешь нам с Пандорой свои «гениальные» творения, а мы тебя редактируем – где ты чего нахомутал. А Такису ничего говорить не будем..
- Хелл! Мысля твоя аки Аслипительный Брильянт – я обязательно так и сделаю, когда надумаю присесть на это дело. Боюсь только, что чтиво это будет уж больно фантастическим – даже если только фактов буду держаться. Да! И почем знать – может я уже и пишу, только не говорил тебе. А может и говорил, но ты забыл с бодуна. Забыл даже, что первые 2 главы уже прочитал и принялся за третью? Ладно-ладно, шучу я всё, Хелл, но когда-нибудь я напишу про Погреб и «всех-всех-всех», и тогда обязательно мы это продукт обсудим, до того, как я вывалю его на головы кого-нибудь там…
К этому времени мы уже выпили по литру бердичевского.
- Слушай, Хеллбоище! Расскажи чего – нибудь, ну какую-то историю, из твоих путешествий.

И Хеллбой рассказал историю.

- Когда-то, когда я был еще совсем зеленым диггером, в незабвенном 2001-м, задумалось пройтись по ДШС-20. Ну, ты знаешь это место – там много глины цвета детской неожиданности. Желающих пройтись в форуме набралось с десяток, но, как это часто бывает, никто не пришел. Кроме некоего Хеллбоя.
Для приличия подождал на Контрактовой кого-нибудь с 12:10 до 12:20, ни на что, собственно, и не надеясь. Решил слазить в левый ход двадцатки.
Короче, полез я в люк. Пристроил рюкзак, решил немного погулять без этого ненавистного груза по системе. Дошел до первого открытого выхода. Захотелось еще. Дошел до второго выхода, закрытого. Тут у меня настроение гулять по Красным сталактитам пропало напрочь, но я двинулся вперед.
Спуск прошел нормально. Пошел вперед. Большой спуск с лестницей. Ход идет дальше. Деревянная забучка, из-под нее по трубе течет вода, перед забучкой ход влево. Левый ход вскоре переходит в галерею стандартной высоты, но неимоверной ширины - почти настоящий квадрат! Причем много мусора типа веток толщиной с руку, сваленных у стен. Еще ответвление направо. Там тоже деревянная забучка, из-под которой течет вода (без трубы - вода сама нашла себе дорогу). Прямо через десяток метров труба метрового диаметра без воды (сухая абсолютно) и немного засыпанная землей, отходит вправо. Туда я так и не полез, посчитав тупиком, но потом задумался, вернулся и таки заинсталился в неё. Олицетворяя поршень внутри шприца, передвигаюсь в позе древнего предка – на четвереньках... К моему удивлению, маршрут оказался довольно таки неслабым, метров через 300 я уже думал похерить это безнадежное дело, но дух узнать «а что же там, на том конце трубы» заставил меня поднапрячься. Труба постоянно плавно заворачивала направо, в результате чего довольно скоро ваш непокорный неслуга довольно смутно представлял свое местонахождение в привязке к надземле. Что-то блеснуло впереди. Подбираю предмет. Зажигалка. Зажигалка как зажигалка, в системах много чего можно найти… Только чем-то мне этот «крикет» не понравился. Ага! У этого огненного прибора немного сколот краешек – а я доподлинно помню - такой дефект был у моей. Шарю по карманам и, естественно, не нахожу. Вывод маслом – это МОЯ зажигалка! Только как же она тут оказалась?! Думаю, глупая мысль, что я дал по трубе круг, угнездилась в моей черепушке сразу, но сознание тупо отказывалось принять сей вариант возможным. Может быть, я просто незаметно для себя развернулся в трубе на 180 градусов и полез обратно? От этой мысли расстроился окончательно. Потому как если дело так, а я этого разворота не помню, то тогда вообще неясно – каково направление моего первоначального движения. Надо отдохнуть. Поскольку никто не позаботился о пляжном лежаке, ложусь просто на спину, выключаю свет – батарейки не резиновые. Думаю. Несмотря на жуткую изоляцию от окружающего мира, начинаю различать звуки. На пределе слышимости. Какой-то очень низкий гул (наверное труба моя резонирует), еще какой-то стук, впрочем – это мой пульс в ушах, и вроде еще кто-то далеко - далеко матом ругается. Это уже лучше. Если, конечно, не глюки. Минут через не-знаю-сколько пригрелся. Стало уютно и умиротворенно, вроде даже задремал слегка. Нет уж! Не желаю делать подарка археологам будущего! Встаю (на четвереньки), зажигаю верную Тикку на лбу, оставляю в качестве маркера пластиковую бутылку из-под (не смейся, Сол!) минералки и… вперед, заре, мать её, навстречу. При этом внимательно осматриваю всю поверхность трубы, чувствую второе дыхание, есть сила и спокойствие, есть цель. – Вперед!
Нужно ли говорить, что когда впереди показалась моя бутылка, вырвались слова покрепче, чем «Черт побери». Вот чтобы ты Сол сделал на моем месте?
- Попросил бы смирительную рубашку и укольчик в жопу.
- Ага! Сейчас! Я щипать себя стал – проснуться хотел. Но ничего не проходило – все тот же круг тьмы в обе стороны движения. Навалилась усталость – у меня все подкосилось, что могло, и я упал бы, если бы и так не лежал. Выхода не было. Пытаясь хладнокровно размышлять, я впал в некое странное состояние забвения, когда все стало пофиг. А между тем отдаленная ругань стала слышнее, кто-то явно неподалеку кроил кого-то забористыми словечками. Захотелось послушать, что это за глюк. Под эту нестройную ругань я и уснул.
Открываю глаза и вижу лицо. Лицо Пандоры. Прекрасно понимая, что вижу сон, спрашиваю: «Ну и как ты меня находишь?» Панни внимательно смотрит сначала мне в глаза, потом на кончик носа и отвечает: «Как я тебя нахожу? Да с трудом я тебя нахожу, вставай, чего разлегся?» Я поднимаюсь – почему-то меня не удивляет, что в полный рост иду по метровой трубе, иду за Пандорой, которая и вправду стала похожа на богиню – наверное, потому, что, несмотря на полную тьму (фонарик я не включил, в сюжете сна его не было), светилась сама и вела меня за руку. Рука была горячей и плотной – для призрака очень даже ничего. Так мы и шли долго и без признака усатости, потом впереди показался свет дня в виде трапеции. И чем ближе мы подходили, чем сильнее проникал ко мне свет, тем все более прозрачной и призрачной становилась Панни. Напоследок она обернулась, иронично подмигнула и сказала: «Ну смотри Хелл, больше не закапывайся, не век же мне тебя вытаскивать из твоего личного ада». Я ответил одними губами: «А почему бы и не век?» и … проснулся. Проснувшись, ощутил покой и уверенность – всё теперь будет хорошо. И открыл глаза. Выход из дренажки в виде трапеции был прямо передо мной. У выхода снаружи матерились два бомжа – из-за сумки с бутылками. А я просто пошел на метро и, добравшись домой, лег спать. Вот и всё.
- И что ты, Хелл, думаешь по этому поводу?
- Да ничего я не думаю. Скажу сразу – не пил, не кололся, траву не курил тогда. Был, как говорят, в твердом уме и здравой памяти… Да, кстати, к той трубе потом ходили. Ничего особенного – через 20 метров от начала – тупик.
- А Пандора? Что тогда с ней в реальности было?
- Знаешь, Сол, как раз тогда у нее случилась фигня одна. Как раз тогда в библиотеке ей со стеллажа на голову вазон с фикусом свалился – минут 40 она была без сознания.

Глава 4

Иногда меня удивляет великое разнообразие стереотипов, и еще большее число случаев, не укладывающихся в общепринятую схему. На этот раз, уважаемые, я говорю о людях. Скажем, к примеру, программист. Не мною замечен в литературе образ грязного и нечесаного очкарика в потертых до прозрачности джинсах и застиранном свитере с катышками. Можно добавить очумелый взгляд и бутылку пива в руках и хакер для американского блокбастера у вас перед глазами. Вот казалось бы – диггеры. Как ни выделяются они из серого набора стереотипов, потихонечку и они приобретают свой шаблон. Классический киевский диггер – это хлопчина студенческого возраста или вскоре после оного. Как правило – достаточно образованная для интересного общения личность, но обязательно должна быть заморочка, которая выделяет его среди других. Этот, к примеру, не курит, тот помешан на картах подземли, рисует их, где ни попадя, и совершенно бескорыстно являет миру. Знавал я одного радиолюбителя – в Погреб зачастую являлся с ламповой радиостанцией царя гороха, что-то ловил да настраивал. Девушка одна занималась беспризорниками – собирала им на праздники у остальных игрушки, возилась с этим народцем и втянула некоторых других из Такиса – умничка. Попадались, однако же, совсем загадочные личности, особенно среди эсдеков. Одна малявка – ну совсем девушка-крошка, на глазок лет 16, оказалась диггером-одиночкой, побывавшем практически всюду, где побывал в сумме Такис и еще кое-где. Пролаза на уровне С-усами, не останавливается ни перед какими препятствиями – а по виду ей по ночным клубам ходить. Впечатление, правда, рассеивалось аки утренний туман, едва вы начинали с ней общаться – так что не торопитесь с выводами. Да! К чему это я всё? Вы когда-нибудь слыхали про диггера – мента? Нет? Тогда - слушайте!
Случилось мне однажды возвращаться с Хеллбоем с Дня Рождения Мурки. Ну, признаю – выпили мы тогда «почти чуть-чуть», настроение было веселым, ну я и предложил Хеллу – пошли, мол, по набережной пройдемся, зайдем в Погреб – пивком полирнемся. Сказано – сделано, идем, значит, со стороны Пешеходного в сторону Метро. Вечер, сентябрь, тепло – красота, словом. Тут Хеллбой отворачивает с тропинки (которой нам служила трамвайная линия) и доставляет свою бренную оболочку к какой-то круглой бетонной хреновине. Цилиндр метра полтора в диаметре, наверху в качестве крышки – зеленая решетка и бумажка «Окрашено» прилеплена, гнилая, впрочем.
- Странно, - Хеллбой говорит – сколько тут ходили – не помню объекта. Может – недавно построили?
Из решетки поднимался сырой и весьма теплый воздух, внизу что-то капало. Хелл азартно завелся – Новый объект!
Смотрю вокруг. Куча веток, прошлогодние листья, мусор…
- Нет, - говорю – Видно штука просто скрывалась в куче этого мусора, потом кто-то почему-то решил покрасить решетку, да мусор-то, и отодрал в сторонку.
Пока я осматривал склон поблизости, пытаясь уяснить назначение находки, Хелл своим универсалом уже подковырял болты и, открутив гайки, открыл путь в неизвестное. Хорошо, что с некоторых пор я тоже не расстаюсь с налобником. Прикид на нас, правда, не диггерский, ну да ладно – нам бы ).J«только посмотреть» (ага, сейчас 
- Бу-бу-бу-бу… - сказал нам проходимец-трамвай, уносясь в сторону Погреба, и мы полезли.
Ржавая лесенка привела нас на глубину метров 5, в бетонный прямоугольный ход метра два в высоту и в ширину. Прямо около спуска ход кончался тупиком, а в другую сторону шел прямо, приблизительно в сторону Пешеходного. Здесь было неестественно чисто и относительно сухо – только возле лесенки капало. Ну, мы и пошли. Около километра однообразного пути привели к подобию сонливости, эдакого ступора, когда кажется, будто стоишь на месте и проталкиваешь дорожку под себя назад, подобно хомяку в колесе. Только один раз в середине пути Хеллбой обнаружил огромную, нескладно нарисованную цифру «4». Иногда, правда, доносилось знакомое трамвайное «бу-бу-бу» - из чего внимательный читатель сделает вывод, что ход идет под трамвайными путями или параллельно рядом. Ни ответвлений, ни выходов не попадалось, и уже хотелось куда-то попасть, потому что обидно было после такого спурта поворачивать обратно. И тут мой спутник, шедший впереди, увидел впереди ступеньки. Ступеньки просто выводили ход куда-то наверх, и это были самые обыкновенные ступеньки, только вместо перил тут были стенки хода.
- Темь! – вдруг скомандовал Хеллбой, и рука моя отработанным (к тем временам) рефлексом гасит налобник, почти синхронно с товарищем.
Мы слышим голоса. А еще видим полоску света внизу – как бы из-под двери. Тут нам стало неуютно, потому, как мы почувствовали себя лицами, вторгающимися куда-то, где, мягко говоря, нас не ждут с бокалами портвейна наперевес. Несмотря на такой вот дискомфорт (а может быть, как раз из-за него) мы тихонечко, на четвереньках, проскользнули вверх по лестнице и стали прислушиваться. То, что нам удалось услышать, привожу по памяти – диктофона у меня с собой не было, занятные разговоры доносились из-под той двери, скажу я вам. Трепались двое мужиков (или «два мужика» – как правильнее говорить?).
- Конева сегодня не будет, в Полтаве он, ага-да, у клиента (смех).
- Ну и пёс с ним (только он сказал не «пёс», а другое слово). С ним всегда, мля, морока и мутатень. А так быстренько сделаем дело и – на этот квартал – свободны.
-Не спеши, Сань, ты видел – СУППР на входе отремонтировал решетку, покрасил даже, да и сам выход навиду, все расчищено. Как вылезать будем? Надо сходить, сорвать болты… Слышь – а может – ну его к лешему – можно забрать пакеты на катере и выйти с вокзала – как все люди ходят.
- С товаром на виду? Ну, ты свистун! Забыл, что Копыто рассказывал – пасут нас, все вокруг на видео простреливается. Ты как хош, Серый, а я как долю получу – в отставку подам. ФБУ на хвосте – это жопа! Ладно. Послезавтра пронесем товар как прошлый раз. Только вечером завтра сходи – решетку эту долбанную оторви, да мусором прикрой там всё. И будет зашибись, если прИступы красить и чинить у СУППРа раз в году всякое ненужное барахло не повторятся опять.
Донеслось бульканье и звяканье – Сань и Серый злоупотребляли алкоголем, а может они минеральную воду там пили, кто его знает.
Заскрипели половицы за дверью – и мне представилась картина, как дверь распахивается и - картина маслом - они видят два тела на пороге. «Чё это вы тут делаете, А?». Не понравилась мне эта масляная картина. Те, за дверью, еще пошушукались и вышли куда-то – мы слышали, как хлопнула дверь.
Я уж было хотел рвать когти, а тут Хелл возьми да и открой дверь – наверное, из своей привычки все кругом открывать. Ёкнуло у меня, честно говорю – но за дверью оказалась убогая каморка, столик с табуретом и куча снеговых лопат. В замызганное окошко проникал свет уличных фонарей. Выглядываю. Мы на речном вокзале. Прямо около окошка курит помятый мент в шапке. Надо возвращаться.
Не стану тут писать обратную последовательность нашего возвращения. Отмечу только, что когда вылезли – прикрутили решетку на место, как было.
Через 15 минут сидим, значит, в Погребе, пьем водку аккуратненько так, загрызаем дымовскими сарделями из камина. Совещание. А что там совещаться – ясное дело, какие-то сволочи провозят хрень всякую, скорее всего, наркотики, и теперь мы вроде как должны их сдать властям. До этого места всё как в кино и понятно. А дальше что? Ну, сдадим мы то кодло, а там же разборы пойдут, показания, а отсюда вопросы «а вы кто такие» и такое прочее. А вот эта популярность нам как собаке зонтик, до одного места нам такая слава. Не хочет Хеллбой привлекать внимание органов, да и мне не улыбается притить однажды в погреб и пулю в живот или прочая какая неприятность. (Тут Хеллбой некрасиво засмеялся: «Не! Ну вы видели кадра! Неприятностями он называет пулю в живот».)
- Анонимка! – кричу. Видимо водка подействовала.
- Точно! – подхватывает Хеллбой. Напечатанная по-французски, левой ногой на принтере класса «Ятрань», с последующей переплавкой последнего.
Шутки в сторону, достал я из своего угла ноут и нашарашили мы быстренько текст, типа я, законопослушный гражданин Украины, довожу до Вашего сведения, что случайно стал свидетелем того, как… Ну и так далее и тому подобное. А в конце приписали, что анонимничаю по причине опасения за свою шкуру от упомянутых «граждан».
С чувством выполненного долга Хеллбой ушел к себе – явно он еще успевал на последнее метро. Я распечатал текст, запаковал в несколько слоев плотной бумаги и отрубился. Все тело горело от усталости, водки и нервов.
Пришло утро. И вот я стою около кабинета Опорного пункта милиции Речного вокзала. На двери ящик – «Для внешней корреспонденции». Я уже начал проталкивать пакет, когда заметил на дверях табличку:
«Опорный пункт милиции. Майор Копыто С.М.»
Копыто.
Выдергиваю пакет, собираюсь уходить. Голос за спиной «Сержант Петренко. Какие-то вопросы, гражданин?»
Оборачиваюсь. Давешний помятый мент. Смотрит на меня подозрительно, но не злобно, без этой хватательной маски, который вырабатывается у некоторых представителей этой профессии с годами. Молодой еще…
- Предъявите документы!
(Предъявляю, чего там..)
- Соленый А.А., ясненько. Почему доставали корреспонденцию из ящика?
- Не доставал, а вкладывал, а потом смотрю – адресом ошибся.
- Попрошу предъявить для осмотра.
Тупик. Бежать? Бесполезно, он видел и меня, и мой паспорт. Дать наличных? Что-то мне подсказало, что не возьмет он наличных. Хочет преступника поймать. Это меня в смысле. Ладно. Смотрю ему в глаза – есть в них жизнь. Решаюсь.
- Вот что, Петренко. Я тебе все расскажу, как дело было – тебе решать, как тебе там долг прикажет и всё-такое.
И выкладываю парню все, как на духу. И про Копыто, про начальника егошного сволочного – тоже выкладываю.
Сержант потрясенный молчит. Тогда я сую ему пакет и говорю – делай с этим, что хочешь. Отдай Копыте, отнеси в прокуратуру, но лучше сдай в ФБУ.
- Лучше вы сами, ладно? – работник органов превратился в неглупого паренька, неожиданно осознавшего значение происходящего. – А знаете, я сменяюсь сейчас. Можно с вами поговорить? Про подземелья?
Вот и все. Анонимку я подсунул фбу-шникам, тех гадов поймали, когда они вылезли тем ходом и передавали пакеты с кокаином в жигуленок. Копыто взяли через час после этого.
А в Такисе стало одним диггером больше – нормальный парень. А вы говорите – «мусора, менты…» А вот разные они бывают. Наш – тот точно не «мусор». Вот.
А про тот ход мне суппровец рассказал – еще при Сталине под Речным вокзалом было бомбоубежище – для руководства подольской администрации. Из него было несколько выходов. Со временем бомбарик переделали в мини-бойлерную, выходы засыпали – но вот, оказалось, не все.





Глава 5

Вам не приходилось бывать в Глухом Колодце? По глазам вижу – не бывали вы там. И если читаете эти строки – то вряд ли окажетесь. Потому как я вам расскажу про это место, и вы просто пойдете в коридор – разбирать рюкзак и снаряжение, аккуратно упакованные накануне, для вылазки в это место. «Не ходите дети в Африку гулять!»
Еще одна грань жизни диггера. Можно идти по - уши в дерьме, можно ползти в гнилой тине, отгребая тушки дохлятины, но содрогнуться только от вида пластиковой бутылки в подземном гроте. Про бутылку – мне понятно, в фекальник, однако же, не полезу. Большинство эсдеков предпочитают дренажные штольни, я в их числе, но бывают удивительные исключения.
«Иисус Христос родился в пещере».
Глухой Колодец был открыт Самописцем еще за 2 года до того, как я узнал про Такис. Я вообще не представляю, кому еще, кроме Сама, пришло бы в голову залезть в скучную 40 сантиметровую бетонную трубу, на две трети заполненную водой с водорослями, илом и дохлыми улитками (брррр……..). Особенно ежели учитывать, что труба длиной с километр, верхняя часть ее выглядывает из поверхности и идет вдоль железнодорожного полотна. С этими вопросами - к Самописцу. В этих условиях он не только лез по этой чертовой трубе, но и делал пометки на карте, обозначая свой путь для неведомых последователей. Воистину – «п…тым нет покоя» - как сказал классик. Так – или иначе, Самописец (ну и погоняло, мы прикалывались – Само-ПисЕц, сам себе – Пи…ц) таки достиг Глухого Колодца и… В общем – многие захотели там оказаться после того, что рассказал Сам, немногие смогли туда попасть, но никто из последних не пожалел о том.
Ждете описания красот и романтики подземли? «Их есть у меня»!
Однажды в апреле пришел в Погреб Самописец и с порога:
- Намечается вылазка в Гэ Ка (ГК – глухой колодец). Пойдешь?
Тут у меня был момент размышления. Посмотреть на Разбросанную Утварь, Кровавую Пелотку (да, именно через «Е» называется), и Висячую Собаку… конечно интересно, только вот как подумаю про эту трубу…. М - да… Ладно! Чувствую – надо лезть.
- Пойду.
Вылазка началась со сбора около станции метро. Мы с Самом прождали пол часа – ожидалось еще пару тел, из новичков. Никто не пришел.
- Где меньше народу – там больше кислороду – философски вывел ваш непокорный неслуга, на что Самописец многозначительно заметил что-то о том, что кислород нам весьма скоро понадобится.
Вот мы у входа в ДП – Долбанутый Проход. Это древняя канализация из монастыря, сейчас представляющая сток из их прачечной. Спускаемся через люк у дороги в небольшой бункер, переодеваемся. Правильнее сказать – раздеваемся. Для ГК любая спецодежда бесполезна, только мешает. Поэтому на нас остается только спортивные костюмы да кроссовки. Впереди – прямоугольный лаз кирпичной кладки. Высотой сантиметров 40, зато широкий, под метр, и сухой. Ползем до ответвления. Направо – перепад уровня и комфортная галерея метра под полтора, красивая и романтичная. Налево – 50 сантиметровый кирпичный лаз немыслимой формы из-за боковых микрообвалов, весь покрытый осклизлым белым налетом, вонючий и некрасивый. Нам, естественно, налево.
Когда ползешь по кишке, покрытой соплями, почему-то начинаешь становиться философом и матерщинником в одном лице. Я даже не пытаюсь так вас грузить для красного словца. Там действительно так – стены покрыты налетом мыла, но это не просто мыло – это грязное мыло, впитавшее в себя с монашеских простыней и портков все отправления тела…, ну тут сами продолжите за меня, или лучше сами туда полезайте. Самое странное, что весьма непривлекательный для надземного жителя ландшафт ТАМ, в подземле, воспринимается как естественный и, после 200-го метра, когда ты уже полностью извозился в этой белесой слизи - как непревзойденно прекрасный.
А ведь путь наш к ГК еще даже не начался. Это просто вступление, некоторая форма любви к потенциальному читателю – рассказать да расписать то, что описать невозможно, разве что сводить вас туда. Нет уж – пусть это сделает кто-то другой!
Метров через 300 мы оказываемся в обычном колодце с люком наверху, правда, заваренном сваркой. Вблизи пола – решетка, там лужа воды и труба – сантиметров 20, не пролезть, в сторону Днепра. Ржавая лесенка поднимается вверх (а не вниз), и возле самого люка – та самая Длинная Труба. Благодаря лесенке мы довольно легко заинсталились внутрь, Самописец впереди, я за ним. Ползем на локтях. И тут до меня дошло, что ползти так – километр! Труба, до сих пор сухая, надумала направиться вниз и вскоре показалась вода. Сам храбро поршнем ползет вперед, противно хлюпая локтями и кроссовками, мой налобник выхватывает впереди его подошвы…
- Сам! Не делай волны!
- Мммм?
Я подумал, что будет, если уровень воды достигнет верха трубы… Ползти обратно? Ага! Только не развернуться в 40-сантиметровой трубе. Только взад пятиться. М - да. Судя по тому, что вода никуда не течет – мы в U – образном участке. Путь продолжается. Здесь, в отличие от других участков, нельзя даже прилечь и отдохнуть. А это потому (кто тупой - тому расскажу), что попробуйте прилечь полежать в трубе, на две трети заполненной водой, если вы не тритон. Меня вдохновляет мысль о финале, я знаю – этот путь имеет конец. Каково же было Самописцу во время первой проходки, когда ничто не сулило счастливого конца?
А водичка-то еще та. Не знаю, откуда тут тина, водоросли и улитки – до Днепра тут очень даже и очень. Факт! И все это гниет и воняет, и сил нет уже разгребать это путаное желе..
Прислушиваюсь. Слышу голоса людей. Поезд прогремел. Теперь я вспоминаю эту трубу – она идет вдоль железной дороги в Тропасовом яру, частично выглядывая из подземли в надземелье. Странен наш мир, сограждане. Может сейчас, за парой сантиметров бетона трубы стоит над моим мордом зеленый ботинок, и счастливый обладатель оного неспешно откупоривает бутылочку портера, не подозревая, что попрал незримо личность любопытную. Тьфу – на лирику потянуло, где там Сам? А «куда он денется с подводной лодки».
Ползем.
Силы покидают, но тут труба плавно пошла вверх, гнилая жижа отступила, и мы падаем, отдыхаем. По прежнему слышны звуки надземелья, дети смеются, кто-то разбил бутылку и матерится (бутылка, наверное, была не пустой). Мы – здесь. В темноте и невероятной тесноте. Пройдена половина пути.
Как ни странно – не ощущаю холода и дискомфорта. Кровоточат слегка ободранные локти, и я разговариваю с микробами, что уже пытаются покушаться на мои бренные останки. «Не жрите меня! – А впрочем, подАвитесь…»
Продолжаем движение. К концу второго часа пути, когда всё вокруг, казалось, теряет смысл, и все тело одевается презервативом боли, впереди что-то показалось. Мы выбираемся в кубообразный бункер, высотой метра 3. Пол сухой и первое время мы лежим не шевелясь, наслаждаясь теплом и неподвижностью. Потом Самописец поднимается, делает несколько физкультурных движений. Я повторяю за ним, получая неописуемое наслаждение от разнообразия движений тела.
Из бункера обнаружился единственный ход дальше – кирпичная галерея с метр двадцать высоты, идти – одно удовольствие. Двигаемся почти бегом, тут мой спутник делает предупреждающий жест рукой и резко останавливается. Ход привел к цилиндрическому колодцу огромных размеров. При этом – вывел нас в самом верху штольни – буквально метром выше – бетонная плита – крышка, закрывающая проем. Диаметр колодца – около 20 метров и сложен он мелким-мелким кирпичом (я такой видел однажды, когда у тещи разбирал печь отопления царской постройки, на каждой огнеупорной кирпичине стояло клеймо). Казалось, безупречно круглой формы ствол шахты уходил вниз. Насколько глубоко? Мой китайский налобник не ответил на вопрос, Тикка Самописца, мощный фонарь с тремя люксеонами показала, однако, какие-то неясные предметы внизу.
- А теперь – вниз! – сообщил Сам и, повернувшись спиной к проему, присел, приваливаясь на пузо и свешиваясь вниз. От такого жуткого зрелища теряю дар речи, но тут замечаю, как Самописец нащупал ниже кромки опору и все понимаю. Лестница! И в самом деле – от нашего выхода вниз шли ржавые скобы, вполне, однако, прочные и удобные. Самым неприятным был момент нащупывания, когда, ухватившись за самую верхнюю у порога самого, скобу, жопу опускаешь вниз, через порог, и шаришь по стенке кроссовкою – где же та гребанная ступенька. Ага! – вот она! Дальше просто спускаешься, нюхая сырой кирпич, медного с прозеленью цвета. Расстояние между скобами – точно метр, и спускаясь, я насчитал их 84 штуки. Так что, кто в математике силен – может прикинуть глубину. Под ногой хрустнула крошка – мы на дне. Поворачиваюсь – и офигеваю.
Все дно Колодца покрыто разнообразнейшим хламом. Вижу не просто хлам, это Хлам с большой буквы. Дно шахты покрыто толстым слоев разнообразных мелких предметов. Предметов бытовухи человеческой жизни. Вилки, кухонные ножи, ложки…
Вблизи того места, где я стоял, обнаружился островок чеснокодавок, штук 14 насчитал – при этом – ни одной одинаковой, одна вообще с клеймом Круппа, Кёльн 1936 год, другая – точь в точь, как недавно Любимая на лотке купила. Валялись тут и алюминиевые миски, несколько треснувших фаянсовых тарелок, терки для овощей, подставки для бокалов…. Не буду перечислять – тысячи и тысячи разнообразных предметов, от очень старинных, до современных. Ножницы, ложки для обуви, щетки для зубов и унитазов… Удивительно, что степень сохранности всего этого барахла была весьма различной. Большинство предметов оказались довольно помятыми и скородировавшими, но далеко не все! И при этом совсем не было мусора – листьев, бумажек, грязи, пустой тары…
- Когда впервые сюда залез – поведал Самописец – мне казалось, схожу с ума. Я, наверное, час бродил по этому «ковру», бессмысленно перебирая руками Утварь. Это жутко завораживает, с трудом пришел в себя.
-Зачем это всё! – В горле комок, какое-то тупое отчаяние, чувствую, надо что-то делать, но сознание пасует перед такими масштабами – Ну кому, КОМУ это все понадобилось!?
Почему-то представилась секта полоумных фетишистов-клептоманов, со всего света и на протяжении 3-х поколений собирающая тут безумную свою коллекцию.
Потихонечку шок от увиденного проходит, Сам предлагает пройтись дальше. Ловлю себя на том, что ступаю осторожно, стараясь не повредить эти клочки прошлого под ногами. Метровой высоты кирпичный ход, который, однако же, скоренько стал расти вверх, можно стало разогнуться. Зато заметно стало сужение, метров через эдак 100 пришлось протискиваться боком. Впереди показался выход, но ход сузился так, что худенький Самописец протискивался с трудом. Я… я просто перетекал, как кулек с дерьмом проваливается в ливневую решетку. В довершении всего, в стене появились торчащие куски арматуры, которые терзали нашу одежку, раздирали шкуру в кровь. В конце концов, мы вывалились в кубический бункер, вроде того, что был раньше. Переводя дух, оглядываюсь. И через эту щель в стене мы только что пролезли?? Со стороны пройденный проход выглядел как трещина в стене с торчащими зубами арматуры. На одном таком зубце я увидел капельку крови, оставленную мною в последнем рывке, и понял, почему это место назвали Кровавой Пелоткой.
- А теперь – заключительная картина – говорит Самописец и поднимает палец вверх.
Смотрю в указанном направлении. Вижу собаку. Мумию собаки. В потолке круглое отверстие. Из него свисает половина собаки – остальная часть осталась в трубе. Растопыренные лапы, пустые глазницы, раскрытая в последнем, роковом оскале пасть. До надземелья – 84 метра, какими судьбами оттуда сверзилась в трубу несчастная псина? Кто ты – друг «человека»? Дворняга с куцым хвостом, погнавшаяся за мышкой, или чей-то «любимец», опостылевшая игрушка, брошенная хозяином в эту трубу? А скорее всего, обкуренные гопы, просто бросили тебя в непонятную для них трубу, «просто так», чтобы «прикольно было». Мы с Самом посидели под несчастливым животным и пошли обратно. Потому что дальше прохода не было.
Не стану нагружать вас перипетиями обратного пути, он был мучительно труден и долог. В ДП мне пришлось прилечь на мыльный пол и поспать часик – иначе просто потерял бы сознание.
Вечер. Мы с Самописцем пьем в Погребе. Я – водку, он – апельсиновый сок.
Мы молчим.


Глава 6

В предыдущей главе я описал Глухой Колодец. Уже через пол года Геллн отыскала документ, который неожиданно просто всё объяснил. Но я вам не буду его приводить, объяснение это – зачем же срывать налет сказки с этого места? Чаще всего диггерам приходится сталкиваться с менее масштабными «диг-объектами», что, впрочем, не делает их менее интересными.
Однажды в июле Геллн задумала сводить новичков пройтись по Клову, но тут ей из Боярки позвонил Съелк и сообщил, что в сторону Киева прёт жуткий грозовой фронт.
Вылазку отменили. Для несведущих поясню. Во время дождя Клов, да и любая подземная река, из ручейка вспухает до буквально сногсшибательного потока. Оказаться там в это время – смертельно опасно, впрочем, я рассказал о подобном случае в одной из первых глав, но, напомнить никогда нелишне. Живите долго!
Сказанное, впрочем, не относится (в основном!) к дренажкам – во время дождя уровень воды, как правило, меняется там незначительно. Дренажки – Дренажно- Штоленные Системы (ДШС) – подземные рукотворные проходы, предназначенные для дренажа, то есть, для отвода грунтовых вод. Делается это для профилактики оползневой опасности и стабилизации рельефа. Грубо говоря, если бы Киевские Склоны не были изрыты дренагами, стольный град давно уже оказался бы «под столом». В Днепре значит. Ну, та его часть, что возвышается горделиво на кручах. Дренажные системы строили еще в средневековье, но настоящего размаха этот вид деятельности достиг в конце 19 – начале 20 веков и позднее. Строительство и поддержка систем не останавливалась и во времена мировых войн, и во времена перестроек-репрессий. Оно и понятно – чья бы сила не владела городом, она собиралась владеть им и в дальнейшем.
Впрочем, я отвлекся на нудную лекцию – прошу прощения. Если кому интерес придет – обращайтесь к Прымаре. Я же продолжу своё.
Геллн и новички решили вместо Клова идти в Николку. Красота и доступность этой дренажки сделали ее проходным двором для кого попало, но в качестве первой экскурсии для новичков это был прекрасный выбор. Зашли все семеро в Погреб – он от Николки метров за 500. Выпили кофе. Ушли.
Последним выходил полненький очкарик, с лицом студента-херувима. Я его отметил от остальных, потому как он споткнулся на нижней ступеньке и вдруг тоненьким голоском сматерился, что уж никак не вязалось с его примерным обликом.
Через часа три вся компания вернулась, теперь уже на пиво, шумно обсуждая полученные впечатления, в общем, я такого уже много раз насмотрелся. Не выражал шумных эмоций только тот тихоня. Тихонько сел в уголок, и словно развернул зрачки внутрь головы, сидит себе. Не разговаривает, не прислушивается. Смотрю – человек явно не в себе. Ну,… кивнул Геллн в его сторону, подсели мы тихонько. Гелн первая нарушила паузу:
- Сколько смотрю на тебя, Сань, не перестаю удивляться.
Саша тут словно очнулся, невесело улыбнулся на девушку и разомкнул уста.
- В каком смысле, Лен?
- В хорошем, Саш. Ты пойдешь еще в Николку? Сегодня мы совсем недолго были в КАДе. (КАД – Контрл Альт Дел – центральный зал дренаги, где обычно все собираются и пребывают – каждый со своим состоянием.)
- Пойду. Только… можно я туда пойду один?
Тут мне стало немного тревожно, и, наверное, тревога посетила мою физиономию, потому что Саша сказал:
- Да не беспокойтесь. Ничего такого. Посижу, послушаю музыку…
- Только сообщи, пожалуйста, по телефону Джунглей про инсталляцию и когда выйдешь, ладно?
- А что это за телефон такой, Лена?
- Всё забываю, что это надо всем новичкам рассказать в самом начале. Джунгли – это девушка - певунья. У нее есть мобилочка, номер запишешь обязательно. Это наша контрольно - спасательная служба. Если кто лезет куда, минимум он сообщает о точке залаза, предполагаемом маршруте и продолжительности вылазки по этому телефону. Так. На всякий случай.
- Позвоню обязательно – ответил Саша, а я про себя подумал: «Не позвонит. Просто забудет про это».
- А почему КАД назвали КАДом?
И тут Геллн рассказала историю, о которой мне слыхать не приходилось самому.
- Когда-то давно жили у отца три сына. Звали их как-то по человечески нормально – никто теперь установить, как именно, не может. А вот ники у них были Контрл, Альт и Дел. А поскольку они еще были как две капли воды похожи один на другого и третьего, потому что были близнецами, то народ часто путал их между собой. И еще – как-то так получалось, что одновременно на глаза окружающим попадалось только двое братьев – при том, в любом наборе. И пошло в народе поверье, что их с самого начала только двое и есть, а третьего вообще в природе не существовало. Когда одна сырная голова прямо спросила об этом у обоих братьев, тогда это оказались Контрл и Дел, они просто синхронно стали смеяться, говорить, что это все ерунда, и что Альт подойдет с минуты на минуту. Тут у Дела зазвонила мобилка, и сердитый голос оттуда напомнил тому о том, что опаздывать нехорошо, и Дела ждут в 108 аудитории для сдачи зачета (а дело было в Университете, во время сессии). Ну Дел ухватил ноги в руки и озабоченно умчался. Едва только за ним закрылась дверь, как тут же и распахнулась. На пороге появился Альт, что-то втирая по мобильному телефону. Марка телефона, к слову, отличалась от той, что у Дела.
И такие казусы – постоянно. Никто не видел трех братьев вместе. За исключением единственного случая. Как-то получилось, что, не сговариваясь друг с другом, три киевских диггера пригласили братьев сходить в Николку. И, что странно, в один и тот же день и одно и то же время, и каждый не знал о планах других двух. Штык пригласил Контрла, Прымара – Альта, а я позвала Дела. А еще получилось, что в безымянный тогда еще зал все три пары пришли одновременно и тремя разными путями. Штык с Контрлом – через пёсью нору, Прымара с Альтом – из каскадной галереи, ну а я приболевшая была и временем торопилась – Дела привела прямо сверху через люк около автостоянки.
И когда все поприветствовали друг друга в Подземле – тут и увидели мы трех братьев сразу.
Странное было зрелище. Вполне обыденная ситуация отдавала абсурдом, хотя братья ничего особенного в плане общения не выдали. Они искренне веселились случайности встречи, но потом видимо пришли к выводу о сговоре с нашей стороны. Мы вшестером сидели там при свечах около часа, потом мне надо было бежать, остальные могли оставаться, но почему-то ушли вместе со мной.
Это было через неделю после защиты братьями диплома. После прощания наверху у люка мы, трое диггеров проводили взглядами трех братьев. Мы просто подождали, когда они тормознут такси и укатят по своим делам. Сами мы себя чувствовали как-то глупо – ребята потом сказали, что их ощущения были аналогичны моим. Больше мы никогда не видели братьев.
- Они погибли? – Драматически спросил Саша.
- Да ну что ты! – Геллн улыбнулась – Просто на другой день они со своей семьей улетели в Канаду. На ПМЖ. А Зал с тех пор так и называется. Зал КАД. Или, изредка, Зал Трех Братьев.
После этого разговора прошло пять месяцев. Все это время меня мурыжила налоговая – будто все чешское, проданное за последние 4 месяца прошло безфискально по бартеру с какой-то левой фирмой. Ну, надо же такое измыслить. Вовсе та фирма и не левая была, вполне легальная – это они там, в налоговой, что-то напутали. Ну да ладно – не буду грузить вас этой фигней. Просто все это время никуда не лазил и почти ни с кем не общался. Но все хорошо, что хорошо кончает – сдыхался я с этих дел почетным образом. И так меня эта дребедень заколебала, что взял и пошел в КАД. Шел через пёсью нору. Нравится мне этот путь – проползая на четвереньках в Храм, ты словно отдаешь дань уважения Подземле и Месту. Если бы я был суеверным, я бы назвал это ритуалом местному духу.
Было за полночь. В самом начале инсталляции через люк мне послышались далекие звуки. Ну, в Николке часто так бывает, кто-то сидит, магнитофон крутит, бывало – ноутбук с акустикой притащат. Иду по проходу. Прислушиваюсь. Нота нервная, что-то цепляет внутри – какая красивая мелодия. Нет, неправильно, говорю. Не то, чтобы красивая. Просто как-то действует, как комок в горле, но светлое ощущение. Такое было, когда в органный зал ходил с Любимой, Баха слушать. Только там был зал людей, тут же звучало беспредельное Одиночество, одиночество, которое не ищет своего разрушения. Осторожно, стараясь не шуметь, проползаю пёсью нору и уже узнаю струнность мелодии. Скрипка. Только вот чья музыка – не понимаю, да и не важно это. Выключаю налобник. У входа в КАД останавливаюсь. Вижу отблеск свечи и профиль со скрипкой у подбородка. Саша. И никого больше кругом. Я присел на порожек и слушал. Сколько прошло времени – не помнил. А потом почему-то, вместо того, чтобы подойти и поздороваться в промежутках между мелодиями, просто потихонечку развернулся и ушел. Провожала меня музыка – тихая и красивая.
Тогда не стал возвращаться в Погреб. Сел на ступеньки Набережной. Эх… да чего там говорить, отвяжитесь…

Глава 7

Одним из тех событий, что запоминаются, было посещение Погреба Матвеем. Матвей – байкер, точнее, байкер - одиночка. Таким он мне и запомнился – кудлатой и бородатой башкой, котячьими глазами, кожаной курткой, от которой несло не кожей, а табаком и солярой. По тому, что я знаю о байкерах, могу точно сказать – Матвей не из их числа. Во-первых – ему, по его словам, абсолютно насрать на байкерское движение. Во-вторых – он всегда один, никаких там повиснувших девиц. В-третьих – он называет свой мотоцикл не байком, а по имени собственному (потом расскажу как). И его мотоцикл, он, как бы это сказать помягче…, он на солярке работает. Дизельный мотор! Нет, я, конечно, не слежу за новейшими веяниями в мотоциклостроении, но вот о байках на соляре никогда не слыхивал.
Дальше вы подумаете – я начну рассказ всегдашним началом – «Был осенний вечер, я сидел в своей конуре, в Погребе, и тут по лестнице раздались гулкие шаги сапогами…».
Фигушки!
Все получилось с точностью до наоборот.
Я с Нулькой ходил на набережную отпускать раков. Было пасмурно и по – ноябрьски, хотя сентябрь на самом деле. Раки копошились в корзине, не желая вылазить добровольно, видимо одурь супермаркета еще не покинула клешнястых. Поэтому Нулька доставала их по одному и осторожно опускала со ступенек в воду. Некоторое время рак сидит на дне, с немым вопросом на лице: «Не понял?», потом весело топал по щебенке в глубину. К 4 утра раки кончились, и я предложил любимой заскочить в Погреб – согреться стаканчиком глинтвейна, однако Нулька, сославшись на какие-то утренние дела и необходимость «выспаться в человеческих условиях», укатила домой. Надеюсь, говорит, увидеть своего мужа вечером дома. Это она меня так подкалывает. Потому как муж – я.
Ну да ладно, на чем я там остановился, друзья? Ага, Нулька укатила верхом на «Команче», а я на своих двоих – к Погребу. А когда подходил к Миссис (начал накрапывать дождик), услышал сзади басистое «бу-бу-бу». «Фура, что ли у нас паркуется?» - Удивился я, и удивился многократно сильнее, когда, обернувшись, увидел простой мотоцикл средних размеров. Сзади из трубы у чудовища вырывался черный дым и вроде бы даже искры! «Там что, паровой двигатель?» - подумал в моем лице зевака, и стал лихорадочно высматривать бункер для угля. Вместо бункера сверху оказался Матвей – некоторое представление о нем вы уже получили из начала главы. Агрегат был припаркован почти в упор под Миссис, владелец же под моим несколько опешившем взглядом исчез в проеме Погреба. Потоптавшись около Мотоцикла, я почему-то почувствовал свою полную ненужность и неуместность в мире, обогащенном такими чудесными устройствами.
А потом я передумал спускаться вниз. Пошел на рынок – купить немного мотыля для рыбсов в аквариуме – Нулька давно уже напоминала. Рынок рыбацкий – продавцы уже давно тут, торгуют червями и снастью – на всякий вкус. Меня знают и потому не пристают. До сих пор вспоминаю, как когда-то, вскоре как поженились, привел свою Нульку. Она – девушка такая, миниатюрная блонди, тогда еще оказалась, как бы это выразиться, очень по-летнему одета, по случаю июля месяца. Один усатый торговец червем, подвигая таз с шевелящимися «макаронами», вежливо улыбается: «Девушка! Купите опарышей!» Ага! Сейчас!
Сегодня пасмурно. Нульки нет и некому ей предложить очаровательных опарышей. Останавливаюсь возле объемистой мадам. Мотыль 5 сортов – От длинного, «элитного» до непонятного красного крошева. Молча беру три порции элитного – мисс Мотыль (или Миссис?) по случаю утреннего почина дает еще порцию мелкого – за бесплатно. Пакет со смертниками-мотылями шуршит на руке – двигаю в Погреб. Внизу тихо, как всегда в такую рань. В углу примостился давешний байкер и пьет чай с кунжутными булочками. Зубило пялится в телик, смотрит что-то напрочь тупое. Я наливаю сам себе бердичевского портера, сажусь напротив странного посетителя, поймав его взгляд без возражения от компании.
- Сол.
- Матвей.
Крепкая и горячая рука. Внимательный взгляд из-под густых бровей.
- Давно вас тут? Никогда раньше не замечал твоего подвальчика.
- Лет 10 уже как стоим. Рекламы нету просто. Да и фиг с ней. В толпах кого-попало не хотим.
- Дети есть? – Этот его вопрос меня несколько огорошил, машинально отвечаю:
- Доча и сын… 19 и 10 лет. Соответственно.
- А у меня их 40. Завтра у нас праздник Луны. Приводи своего – будет интересно.
Что-то у меня с мозгами с утра. Понимаю, что Матвей не буквально, но версию родить не могу
- ?
- Детский дом. Я – директор и завхоз. Моя жена – главбух и воспитатель. А праздник Луны – это мы на берегу Днепра палим костер и поем песни и все такое. Луна – прилагается.
- А дети откуда у вас там? Это типа кого родители бросили или кого менты наловили по вокзалам?
- Знаешь, всякие есть. У нас – частное заведение, государство нам болт и добрые слова. Все на спонсорах. Никого не ищем. Сами нас находят. До сих пор удивляюсь – почему так. В общем – приходите все, если захотите. А вот если не захотите – не приходите вовсе.
- Сына приведу. Доча… Не знаю, такой возраст – у нее другие облака летают.
Некоторое время молчим.
Матвей потягивается, хрустя костями, трясет патлами, собирается уходить. Рукопожатие. Визитка с адресом. Всё. Еще один странный визит. Я остаюсь с портером, Матвей уходит. В дверях он останавливается и оборачивается ко мне.
- Знаешь, почему я тебя пригласил и все рассказал? Потому что ты не стал спрашивать про мой мотоцикл с дизелем. А зовут его – Веймат.
Наверху скрипнула петлями Миссис (надо покормить ее солидолом). Донеслось «бу-бу» Веймата, удаляющееся в сторону моста.
Допивши портер, передаю Зубило правление заведением и возвращаюсь домой. Почему-то вот так решил сегодня. Забираю Кирилку с уроков – мы играем в футбол до посинения, пока Нулька не загоняет нас ужинать.
А назавтра был праздник Луны. Это было что-то. Кирилл носился с тамошними детьми и гостями, коих было столько же, сколько хозяев праздника. Матвей катал на Веймате всех по очереди. Мы с Киром подарили им новенький барбекю – оказалось, они там любители шашлычить. Ну… нефик грузить. Хотите узнать тех замечательных и добрых людей – поезжайте туда сами. На Осокорках спросите про Матвея – каждый там укажет дорогу. О дальнейшем не буду - это уже не Хроники Погреба, пусть Матвей пишет свои (а может и пишет?).
Он часто бывает теперь в Погребе, пьет свой чай с булочками и, изредка, когда Веймат отдыхает, водку. В компанию диггеров он не влился, хотя с уважением воспринял Движение. А зато доча моя теперь «работает» у них в Доме. Читает им рассказы из истории – про средние века, древние времена и все такое. Платят ей хорошо, не деньгами. Вниманием. Но это уже ее хроники. И не важно – будут ли.

Глава 8

Иногда получаешь искреннее удовлетворение от хорошо реализованного замысла. Особенно, если сам замысел родился у тебя в голове, обрастал деталями и пакетом проблем, которые надо решить. А потом ты разрабатываешь план, находишь соратников и осуществляешь задуманное. Думаю, многим знакомо это чувство – чувство Достижения.
Вообще, диггеры, обычно, после очередной продуктивной вылазки в Подземлю, пишут на своем сайте отчет о событии. Автором отчета, как правило, является инициатор вылазки. Ну… Я не диггер, я хозяин Погреба, 42-летний обитатель пространства-времени, обогревающий Вселенную за свой счет, но у меня был случай, когда инициатором и разработчиком вылазки все же довелось быть. Ну, как результат, пришлось написать отчет на сайт, как все произошло. Привожу этот отчет практически без изменений.
Расскажу вам про Великое Кольцо.

История.

Строго говоря, идея маршрута у меня бы никогда не возникла, если бы не колоссальный труд и порыв тех, кто изучил Лаврские дренаги задолго до того, как я впервые услышал слово «диггер». И не только изучил, но и определил соседние с ними системы, а также нанес на карту изученные участки, написал отчет, обсудил на форуме в Интернет. Иными словами – принес кусочек знания в общую копилку сведений об этих удивительно красивых местах. Поэтому я говорю – СПАСИБО! – всем диггерам, которых не знал (некоторых не узнаю никогда…), всем, кого знаю, всем тем, кто принес частицу знания о пяти Лаврских дренагах.
Проводником этих Знаний ко мне была Гелн – спасибо ей, которая, без всяких просьб с моей стороны, однажды притащила в Погреб компакт с Кадастром. Кадастр – это некая база данных о подземных рукотворных объектах города, которая была по крупицам собрана диггерами-энтузиастами и оформлена в единый информационный блок трудами Гелн со товарищи. Поскольку сам я до этого весьма мало знал о Подземле в районе Лавры (да я и сейчас не намного больше знаю), то стал взахлеб в своей каморке в Погребе изучать это произведение искусства. Лаврские системы меня интересовали особенно, ибо однажды, в 1979 г., совсем пацаном залез там в одну систему, впечатление осталось на всю жизнь, как и желание однажды вернуться туда. И вот, читая Кадастр, замечаю, что описание каждой системы заканчивается упоминанием о том, с какими системами она соединяется. Получилось так, что для пяти систем работало правило: система соединяется с двумя другими. И тут осенило. Пять систем – как 5 человек, в хороводе взявшись за руки. И получилось Великое Кольцо – маршрут по кратчайшему пути между точками соединений пяти систем. Проходимость Кольца не всем казалась очевидной, особенно на одном из соединений. Для проверки этого соединения была проведена отдельная вылазка, которая подтвердила возможность прохода (точнее – пропОлза) из одной системы в другую. Кольцо обрастало реальностью. Во-первых, все участки в разное время – по отдельности - посещались диггерами Киева и были описаны. Во-вторых, появились потрясающе точные трехмерные карты Греймена. Ну и, в конце концов, вызрело желание сделать это Впервые, соединив пять систем в одну. Время пришло!

Системы. Подготовка

Итак – Дренажно-Штоленные Системы (ДШС).
1. ДШС – 28 бис.
2. ДШС – 55.
3. ДШС – 1 (ПК).
4. Овражная.
5. Страха.

Начало. Вообще-то я прикидывал пройти Кольцом, когда потеплеет. Обсудил это предварительно с Самописцем и прикинул, что в конце мая можно будет попробовать. Но однажды мне стукнул в почту Греймен и с удивлением спросил «Когда это вы успели пройти Кольцо?». Оказалось это ошибочное мнение у него возникло из форумского обсуждения на Интернет – сайте Такиса по теме Кольца, и я быстренько позвонил ему и прояснил, что Кольцо, как и прежде, остается не пройденным. И тогда Грей заявляет, что намерен его пройти, и будет рад видеть меня и некоторых других в этом мероприятии. Я понимаю, что не могу не пойти, ведь это же Великое Кольцо – как может быть так, что при первопроходстве меня не будет? Я договариваюсь с Греем на 25 февраля, и он объявляет о вылазке в форуме Такиса, попросив меня заорганизовать некоторых других участников. С-усами согласился сразу. Самописец сомневался в плане холода, но страсть к Таким проходкам победила. Присутствие Дира оказалось для меня приятной неожиданностью, поскольку с ним вроде не обсуждалось. И был Сергей – напарник Греймена, молчаливый диггер.

Итак – Братство Кольца

1. Дир.
2. Сергей.
3. Греймен.
4. Сол.
5. С-усами.
6. Самописец.


Оборудование.
Костюм химической защиты, или, как попросту говорят, химза. Была у всех, кроме меня. Это я погорячился, как потом оказалось, идти на такое дело без химзы.
Фотоаппараты. Были у меня, Сама и (кажется) – Греймена.
Диктофон. Был у меня. Часто записывал сплошняком длинные фрагменты пути и разговоров. Сохранено.
Снаряжение – веревка, каталки, жумары и все такое прочее (включая распорный девайс Греймена).

Всё? Всё!
Начинаем!

Путешествие.

Начало.
Было утро, 25 февраля 2007г.
Встречались на скамеечке в холле станции метро «Днепр», в 9-00. Когда я туда приехал, там уже сидели Греймен и Сергей. Ожидался Сам (он позвонил мне на мобильный и предупредил, что на пол часа опоздает). Про С-усами было неясно, ибо не удалось связаться с ним и сообщить окончательное место-время встречи. Однако Сус появился очень скоро, вслед за ним – Дир, и уж потом – Самописец. Было около минус десяти по Цельсию, и мы пошли.
Трапеция на Парковой Аллее. Вход в ДШС 28бис (иногда именуемую – «Жемчужная»). Дверь закондубасили болтом с гайкой, но С-усами это ни по чем – он приподнимает ее, как ворот в оросительном канале настолько, что можно пролезть, пока кто-нибудь придержит эту «гильотину». Так все и было сделано, когда с переодеванием на морозе было покончено.
Мы – в системе. Классическая балочная трапеция. У входа – сухо, но через пару метров – решетка и в нее стекает бегущий по системе ручей между рельсами. Рельсы аккуратно очерчивают белую от известкового налета тропинку под ручейком. Трогаю воду – здесь она относительно теплая. Проходим первый колодец, он уходит, не обладая лестницей – высоко вверх, и там, в дырочку, просматривается киевское небо. Мы идем дальше. Еще один колодец – моногуровневый, со скобами, можно по нему подняться, но у нас другие планы, из этого колодца мы лучше спустимся. Потом. Если дойдем, а дойдем мы – обязательно. Пока что всем сухо и комфортно, в этой местности мы оставляем рюкзаки и, пройдя еще немного, сворачиваем на развилке по левому пути. Потому что мы все - мужчины, а «каждый мужчина имеет право налево». Вот мы и пошли налево, потому что в выборе направления правила устанавливает Кольцо.
На полу много карстовых шариков, некоторые имеют причудливую форму. Стенки приятно пахнут не то глиной, не то погребом, и путешествие идет легко и непринужденно. Время от времени проходим колодцы, но смещение уровня для нас всегда вниз, сухо и неглубоко, не более метра.
Подходим к Ледяной Занавеске. Это… Нет слов, писать это можно только с Большой буквы. Поперек прохода с потолка свисает стена из сосулек – сплошная. Свет налобников причудливо вливается в лед и переизлучается колдовским свечением. Мы смотрим на эту красоту, делаем фотки. По счастью под Занавеской остался зазор, и ломать такую красоту не пришлось – мы поочередно подныриваем под ней – здесь небольшое смещение уровня вниз на полметра – и идем дальше.
Несколько колодцев, несколько десятков метров комфортного пути и феерическая прогулка а ля Матрас заканчивается.

Первое соединение.

Мы собрались у стены, снизу которой на нас смотрело, злоехидно усмехаясь, отверстие трубы 50 см в диаметре. Труба на четверть заполнена глиной и по ней течет такой себе заметный ручей. Братство Кольца приседает на корточки, философски задумавшись о прелести преодоления участка.
Именно сейчас, когда мы оказались перед этим отверстием с холодной водой и глиной, наедине со студеным сквозняком, мне показалось, именно сейчас масштаб поставленной цели прикоснулся к нашему присутствию. Никто не постелил ковер, не поставил пивного ларька. Система жила своей жизнью и нас тут никто не ждал. Мы топтались вокруг проема, каждый на свой лад комментируя перспективу «лезть туда». В конце концов, С-усами решился и пошел. Зев трубы проглотил его с хлюпом, и это сорвало порог сомнения. Я пошел следом. Не будучи одетым в химзу, но лишь в куртку, вывернутую наизнанку (потому что в ней потом по городу ехать) и бахилы до колен ползу в этой жидкости, проталкивая себя локтями и приговаривая самому себе: «Война – фигня! Главное – маневр!». Всего полтора метра пути – и я выползаю в средней части колодца с лестницей и средним потоком воды. Это – 55-я система! Быстро спускаюсь и отхожу от потока в сторону, с удивлением обнаруживаю, что совсем еще несильно промок. Следом появляются остальные попутчики. Братство снова вместе и продолжает путь! Трапециевидный ход приводит нас к колодцу со скобами, ведущими наверх. По замечанию Греймена – они нам пригодятся. Немного далее Подземля приводит нас к верху «бездонного» колодца. Это – путь в ДШС-1, она же – ПК.

Второе соединение.

Поток, сопровождавший нас по системе, весело устремляется вниз без всякой снаряги, приглашая последовать своему примеру. Самое прикольное заключается в том, что мы как раз и собираемся так поступить, только со снаряжением. Греймен устанавливает над проемом свой прибор – стальную разжимную штангу-распор. Через ухо-петлю в ней вниз сброшена веревка с пластиковой бутылкой. Внутри бутылки не тархун и не кефир. Там – включенный фонарик и смысл его – показать клиенту на спуск – где же дно. Вперед пошел Сергей. В это время остальные перекрывали поток воды, а действие это можно осуществить лишь временно, ибо поток неслабый и быстро переполнял своеобразные запруды из бахил химзы. Поэтому спуститься надо было быстро. Когда Сергей был внизу, поток отпустили и вся ранее задержанная вода с криком "ура" грохнула вниз. Тем временем Сам обучал меня пользованию каталкой и помогал впрячься в амуницию. Второй пошел! Я впервые в жизни повис на высоте шестиэтажки, ощущая по капюшону остатки ручья, отпуская веревку, съезжал себе помаленьку, гадая, как еще далеко до дна, и удержат ли воду наверху до моего приземления. Ожидаемого страха грохнуться почему-то не было, все вытеснило чувство веселости и радости жизни, если вы понимаете, о чем я. Сверху стали доноситься предупреждающие возгласы, а лучик фонарика все еще мелькал далеко внизу. Но вот и дно. Быстро отбегаю в сторону, отстегиваюсь, ору, что все окей – и сверху падает, уже не моя, порция воды. В тупичке ответвления дожидаемся остальных. Мы – в ПК, самой древней системе Лавры. Впрочем, древняя часть там, за развилкой, направо. Нам не туда. Мы мчимся по круглой трубе, скользя на ступнях наприсядки – вниз, вниз, вниз! Под нами и вокруг нас – потоки воды, а впереди уже слышен грохот Слива. Это – Слив в Овражную и тут чувство эйфории у меня плавно перетекает в ощущение неизбежности и обреченности. Я понимаю, что – «обратной дороги нет».

Третье соединение.

Вместе с потоком воды вваливаемся на четвертый этаж четырехъярусного колодца. Четырехъярусного, если самым нижним считать собственно Овражную. Картина маслом. Представьте себе цилиндр метра два с половиной диаметром и метров 7 высоту, разбитый на 3 равных участка переборками из бетона. В каждой переборке – круглый проем, сантиметров семьдесят, но каждый проем находится возле внутренней стенки цилиндра, при том смещен по отношению к следующему проему на 180 градусов. Это позволяет, повиснув на руках, спрыгивать с яруса на ярус вниз. Легко сказать! Мы стоим на верхнем ярусе, из трубы, которая нас сюда выплюнула, хлещет неслабый поток воды. Из двух боковых труб, диаметром поменьше хлещет по полной программе, и весь этот коктейль довольно таки холодной воды стекает в проем на следующий ярус.
Я никогда в жизни до этого не купался в одежде зимой.
Самое прикольное, когда повисаешь в потоке воды, сначала на локтях, а потом на руках – это ощущение отсутствия дна. В момент отпускания рук ты падаешь в столбе жидкости – совсем не высоко, но, оттого, что ничего не видишь, ощущение полета на доли секунды. Приземлившись на следующий ярус, инстинктивно отскакиваешь от потока воды в противоположную сторону – ка-ак раз туда, где разинул пасть проем на следующий ярус. Тут тебе помогут руки товарища, именно для того здесь тебя и поджидающего – чтобы подстраховать. Следующий ярус… И – спуск в Овражную. На мне не остается ни одной сухой нитки. Бахилы заполнены холоднючей водой, пропитавшаяся ПэКашным коктейлем, куртка весит килограмм 20. появляется нарастающее ощущение упадка сил. Снимаю куртку – думаю выкрутить. Лучше бы я этого не делал – материал куртки какой-то не отжимающий, отливать не хотел. По крайней мере, удалось вылить воду из бахил. Потратив жуткие усилия, одеваю куртку. Мы идем дальше. Наши переговоры между собой все чаще сводятся к осознанию собственного идиотизма. Мои спутники в химзе чувствуют себя, мягко говоря, некомфортно. Меня же начинает колотить, не столько от холода, сколько от слабости мускулатуры. Силы выпила ПК. Поворот к Гнилому Озеру перекрыт ледяной завесой. С-усами ногой пробивает проход и мы, полуприседая, с трудом удерживая равновесие, проходим через вонючую сероводородом, гнилую, черную жижу в колодец к верхней части Овражной. Лестницы тут нет. Высота 3 метра. И мы начинаем композицию под названием «Смерть мировому капиталу!» Подставляя плечи друг другу, распираясь ногами в стены и швы между бетонными кольцами, цепляясь за стропальные проушины, таща за руки и толкая в задницы, мы таки все оказываемся наверху, хотя было пару моментов, когда был реальный риск грохнуться вниз.
Мы идем дальше. Дыхание становится учащенным, движения – более замедленными. Изначальная бодрость осталась где-то между 28 и 55 системами. И все же остается ощущение действа, какого-то единства, словно нас не шестеро, а одна двенадцатиножка – двенадцатиручка – шестиголовка – шести (мало ли чего ещё). И эта тварь продолжает ползти вперед, потому что у нее нет другого направления! Направление задает Кольцо. Из Овражной поднимаемся в Страха.

Четвертое соединение.

Из Овражной вверх попадаем в двухъярусный колодец. Если попасть на первый ярус проблем особенных не было – каких-то пару метров, то дальше был путь на второй ярус. Четыре метра до верха и лесенка метра два длиной. Дальше надо было цепляться за край круглого проема, искать ногами щели в стенах, распираться локтями и выталкивать себя наверх уже на силе воли, потому что физические силы к этому моменту у нас приблизились к критически низкой отметке. Кольцеходы вымотались предельно, но в очередной раз двенадцатиножка преодолела препятствие. Оказавшись на верхнем ярусе, мы увидели проход в Страха. Это была чистенькая бетонная труба, диаметром пятьдесят сантиметров и длиною метров десять. Эта бетонная глотка уходила на запад под небольшим, градусов десять, наклоном. Ползти по ней, после всего, что было позади, отталкиваясь локтями, было одно удовольствие. Вперед я толкал ранее подвешенный на шею, коробок от селедки. В нем, герметично упакованный, покоился мобильник и фотоаппарат, сбоку болтался на привязи зачехленный в презерватив диктофон (кстати – постоянно включенный). Ползу и ползу. Периодически на минутку замираю, балдея от неподвижности. Вперед, пленные румыны! Оказываемся в небольшом колодце, из которого дальше ведет труба уже метрового диаметра. Последняя выплевывает нашу шайку в первый из древнего каскада колодец пещеры Страха. Даже предельно вымотавшись, мы замечаем красоту древней кладки. Округлый свод хода, куполА колодцев, кирпичный же «паркет» под ногами, абсолютная чистота. Я был здесь с дружком в пацанячем возрасте в 1979 году. Тогда мы прошли восемь ярусов, поднявшись в Колодце Страха по еще прочным тогда, но уже осклизлым лестницам. И вот я снова тут, и на этот раз Колодец Страха встречает меня и моих спутников лестницами-призраками, гнилыми, но покрытыми карстом, а потому кажущимися каменными и прочными. Серый Человек взбирается наверх по костылям крепления лестниц и сбрасывает вниз страховочную веревку. Аскольд помогает мне напялить «спелеотрусы» и застегнуть жумар. Мне уже пофиг безопасность – я был готов лезть просто по лестнице и так. Тем не менее, жумар пристегнут, и я лезу по лестнице в относительной безопасности, продвигая раз за разом жумар все выше. Только начинают отказывать кисти рук – они просто расслабляются и хватабельность их стремится к нулю. Тут помогает злость – «матрас гребанный, ты у меня полезешь, ты у меня, скотина, зубами счас держаться будешь». Наверху лестница превращается в нелестницу, но надежная рука хватает меня – и … выволакивает в проход. Впереди три или пять небольших по высоте перепада колодцев и спуск в 28 бис. Мы с Самом идем вперед, остальные поднимаются следом. Тут уже даже на маленьких перепадах руки отказываются работать – помогают товарищи по Кольцу. Мы идем дальше.

Пятое соединение.

Вот он – спуск из Страха в Жемчужную (28бис). В стенках – неравномерно вколоченные скобы. В другом состоянии сил я бы проскакал по ним как белка. Сейчас было сложнее. Вниз пошел Самописец, освещая скобы и комментируя, где лучше поставить ногу. Потом он исчез где-то внизу, и я полез следом. Оказалось проблемой нащупывать нижнюю скобу ногами. Большую часть успешно преодолеваю, но ближе к концу теряю опору под ногами и повисаю на руках. Руки предательски разжимаются, видимо решив организовать себе маленький тайм – аут. И мое тело пролетает оставшиеся пару метров по вертикали, по счастью не зацепив никаких препятствий типа скобы в подбородок или арматурины в пах. Первое, что вижу после приземления - возле стенки на камушке стоит мой рюкзак! Кольцо замкнуто! Великое Кольцо пройдено!

Завершение пути.

О дальнейшем можно говорить и коротко. Я заранее простился с Командой Кольца – будучи без химзы, был в состоянии необходимости срочного отбытия. В рюкзаке нашел полный комплект сухой одежки, включая два свитера и ботинки с толстыми носками – спасибо моей Нульке. Только вот куртку пришлось напялить мокрющую, но – вы помните – она не хотела отжиматься, отдавать воду. По этой же причине, к счастью, ее мокрость не переходила на сухую одежду – через час я был дома.

Заключение.

Как вам сказать? Знаете, иногда смотрите кино с приключениями – ну там люди прутся куда-то, где-то лезут, чего-то преодолевают… А ты лежишь на мягком Матрасе и думаешь – вот это жизнь!
Нет! Не вся жизнь моя прошла на матрасе – приходилось пошариться в горах, и в пещере и в развалинах. Но такого – не было. Даже в самые сложные моменты пути по Великому Кольцу ни разу не пришлось пожалеть о начатом. Это была Жизнь, вот что я вам скажу, дрУги! Полный эффект присутствия! А еще – ощущение взаимной поддержки и товарищества. А еще – сейчас модно так сказать, и я скажу – это было идейно, пафосно и жЫрно – а в сливах и без химзы – полная жесть. А еще – если убрать тему напряжения, остановиться и посмотреть на Тишину и послушать Темноту – можно увидеть КАК там красиво.

Глава 9

Если вы бывали в Погребе во вторник – всё равно, какой именно вторник, вполне возможно, вам приходилось замечать Джил. Эта особа - из разряда тех, кого называют пацанками. Ежиком встревоженные волосы, жилистая, хотя и пропорциональная, фигура, джинсовый прикид, включая бандану и кроссовки, и полное отсутствие каких-то украшений и косметики. Манера общения – жесткие, тесные фразы, никакой манерности. Чувство юмора – дай Бог каждому, рукопожатие – крепкое и горячее. Откуда это создание к нам попало – черт его знает. Один весьма портвейновый диггер, Ценник, кажется, утверждал, что Джил привел один парень из житомирского клуба скалолазания. Мне это утверждение показалось спорным, потому как нет в Житомире никакого такого клуба.
Джил обычно пила свое пиво, рисовала что-то в толстом альбоме или разговаривала с диггерами. Иногда доставала увесистый фотоаппарат – цифрозеркалку и делала снимки. На одном из них запечатлен я с Зубило на фоне камина. У Зубило в руках объеденный начисто шампур с раскаленным до малинового цвета наконечником, у меня – разбитая бутылка портера. В глазах у нас – симметричное отражение каминного пламени. Волосы всклокочены, рты разинуты в песнопении. Это фото получило первую премию на всемирном конкурсе аматорской фотографии – что-то в районе пятидесяти тысяч баксов.
И куда, вы думаете, Джил потратила деньги? Анонимно спонсировала детскую фотостудию города на приобретение оборудования и благоустройство лаборатории. Только – если что – я вам этого не говорил! Джил, сохраняя анонимность, видимо имела причины оставаться в тени. Я на протяжении года был уверен, что эта странная особа – фотохудожник-любитель. Ага! Оказалось – штатный корреспондент “National Geographik” на Украине.
Самое прикольное, что подземная братия, не причисляя Джил к своему сообществу, тем не менее, совершенно спокойно воспринимает ее присутствие и работу с камерой. Несколько раз Джил ходила с ними в ПодземлЮ, но снимков не публиковала, просто нам раздавала – кто хотел. А получалось у нее здорово, непопсово и как-то в духе. Может быть, поэтому ее считали своей.
Однажды мы про Джил узнали другое. Мы узнали про источник ее внутреннего огня – извините за вычурность. Это – подъемные краны.
Вообще-то, это случайно так вышло. В тот вечер в моей каморке случилось короткое замыкание на распредщитке. Это такая фиговина с кучей реле и трансформаторов (изобретение Зубило, кстати), которая позволяет мне, не выходя из своей берлоги, управлять всей электрикой в Погребе. Впрочем, это не важно. Плюньте вы на этот момент. А важно то, что снаружи Погреба был ноябрь, в зале никого не было. Если не считать мирно храпящего Дира и Зубило за стойкой на вечном боевом посту. Тихо изрыгая проклятия, пытался припаять реле с отломанной ногой, а над слоем почвы и атмосферы, сверху, проносились невидимые мною и Диром рваные облака. Относительно теплый ветер нес их куда-то на восток, а меня шибануло током четвертый раз подряд. К тому времени, как я понял – за новой релюхой придется мотать в субботу на радиорынок – появился вечер и Джил. Джил тащила на шее свой монструозный аппарат, а глаза при этом лукавые.
-А! – Это она с порога нам, Зубило и мне, Дир не в счет. – День Рождения! Пошли праздновать. –Пошли?
И развернувшись, уходит.
Понимая, что тут какая-то тайна, накидываю плащ и вываливаюсь за Джил в ноябрь. Через пятнадцать минут мы уже неслись по Обуховскому шоссе куда-то к черту из города, в лицо летели капли дождика, а в мозгах под этим лицом одиноко реяла американская такая мысль: «Я об этом еще пожалею!»
Не прошло и сорока минут, как лихая девчонка съехала на проселок. Упорно запахло соснами и мокрым песком. Прямая грунтовка вдруг разошлась полем, огромным полем песка.
Джил заглушила мотор и просто положила своего «коня» на бок.
Над полем песка простиралось серо - оранжевое, за счет подсветки от города, небо ночи. И в это небо проросли из песка… ээээ… подъемные краны.
Десятки подъемных кранов!
Ошеломлен!
Подъемный кран – это вам не шутка. Это, между прочим, конструкция весьма значительная. Я вообще с детства привык к этим механизмам относиться с особенным пиететом. Если вы идете пасмурным осенним днем, по небу несется куча воздуха под названием «ветер», и, если вы, конечно, смотрите туда, вверх, а не тупо пялитесь в асфальт – вы наверняка хоть раз в жизни видели подъемный кран. Ажурная, как небесные кружева, конструкция, прорастающая в небо, бросающая вызов нашей приземленной метушне, металлическая поросль, заставляющая ветер петь в троссах - паутинах… Ну… в общем, если вы немного поэт в душе, вы меня понимаете. А если не поэт, то потрудитесь вспомнить свое детство – тогда эта красота вам была более доступной.
И тут – ночное поле, сплошь покрытое подъемными кранами. Сначала мы смотрим на металлические джунгли. Потом, не спеша, идем по просеке, и я замечаю, что краны очень разные. И очень старые. Многие – лежат навзничь, некоторые – совсем вдребезги. И лишь немногие по-прежнему поднимаются в серо - оранжевый туман, которым стало в этот вечер небо.
Кладбище Подъемных Кранов.
Опущенные стрелы, порваные тросы, ржавчина и одиночество. Джил уходит вперед, думая о своем, совсем позабыв про камеру на ремне. Я присаживаюсь на разбитый электромотор, слушаю далекое «Ууууууу» - это гул города и его отсвет над нами, там, за лесом. Здесь – тихо, только слышно – каплет где-то влага и, как – будто, что-то поскрипывает.
- Хей! – я вздрагиваю, но тут же понимаю. Джил. – Иди сюда!
Иду на голос. Совсем маленькая Джил у подножия огромной машины. В отличие от других, у этого крана сохранилась стрела и тросы.
- Поднимемся? – риторически спрашивает моя спутница и лезет по лесенке наверх, где в оранжевом мареве неба угадывается кабинка крановщика. Лезу следом, ощущая себя как во сне. Ощущение, впрочем, быстро пропадает, потому что в глаза со стороны моей проводницы сыпет ржавая труха. Открываю, было, рот – заорать, чтобы типа «эй там поосторожнее» - в результате труха попадает и в рот. Тут возмущение уступает место какой-то отчаянной веселости, Джил что-то напевает тихонько наверху и неразборчиво, подъем продолжается. Вот и кабинка, перед ней как бы маленький балкончик. Руки все в ржавчине и саднят с непривычки.
- Ты эта… Садись, Сол.
-???
Джил садится просто на «пол» балкончика, привалившись спиной к дверце кабинки. Устраиваюсь рядом.
- Давно хотела тут День рождения встретить. Не хотела сама. Что за ДэРэ без гостей! – Именинница смеется, достает из сумки на плече салфетки, одну отдает мне. Чувствуя себя немного идиотом, вслед за Джилкой вытираю руки. Машинально пытаюсь выбросить ставшую ветошью Сол-фетку вниз, но эта особа перехватывает руку, забирает тряпицу и прячет обратно в сумку. До меня, хоть и не сразу, доходит.
На свет появляется термос, пара одноразовых стаканчика, ломоть кекса. Мы пьем чай с выпечкой, болтаем ногами, как подростки на пристани. Под нами – железные джунгли, впереди за лесом – гирлянды огней большого города. Джил закрепляет на автоспуск камеру, вспышка… Это фото до сих пор висит в моей каморке, в Погребе. Два идиота ночью хомячат кекс на 40 метровой высоте дряхлого металла.
Становится уютно и тепло. Пахнет ржавчиной и смазкой.
- Джил! Почему я? Ну… в смысле, почему ты м е н я пригласила?
Девчонка смотрит куда-то вдаль, дальше бесконечности… Я с наслаждением нюхаю воздух и сырость… Время неспешно ползет куда-то в сторону обуховской трассы.
- Знаешь, Сол, ты единственный человек, который любит смотреть на подъемные краны. Молчи! Откуда? Год назад ты мне рассказывал почти в стихах… Не помнишь… После Дня Рождения Дира…Да не суть. Суть в том, что это твоё и мне хотелось с тобой поделиться этим.
Спасибо, Джил! Я не говорю это вслух, слова теряют смысл в эти минуты тишины и полета. Спасибо тебе за этот подарок, хотя День твой и вроде бы мне нужно думать об этом. Про себя я обещаю: «Джил! Дружище! Когда и если захочу написать книгу про Погреб и «всех, всех, всех» - там найдется глава про тебя и про твои краны. А получится или нет – рассказать об этом «безумном чаепитии» - для меня уже не столь значимо. Значимо То, что это б ы л о и было На Самом Деле.


Глава 10

Ну, народ!
Столько всего услышать можно на тему – «как не надо делать». Эта тема мусолится с таким же удовольствием, как леденец на палочке во рту идиота. Он тоже раз за разом сует кусок жженого сахара на палке – в рот. Пуская при том липкие слюни, компенсируя отвратительность своего образа положительной энергией удовольствия, таким себе мощным пакетом сигналов, посылаемых вкусовыми пупырышками в мякиш головного мозга.
Ой, чего это я?
Ладно, по теме.
Есть у моих знакомых диггеров раздвоение души. Противоречия между побуждениями.
Первое из них – В ПОДЗЕМНУЮ РЕЧКУ В ДОЖДЬ ИТИТЬ НЕЛЬЗЯ. Потому как в случае дождя узкое пространство мгновенно может быть заполнено ревущей массой оксида водорода (по народному – водой), которая не то что расплющивает череп человека о бетон, но и гнет стальную арматуру. Во время сильного ливня переполнение тоннелей может случаться лавинообразно, внешне это выглядит как стена воды, несущаяся по проходу и… нет от нее спасения. ТАКИС называет это «коллекторной волной», или просто – Волной. В какой-то из первых глав я, со слов везунчика С Усами рассказывал о подобном.
Второе побуждение - ПОДЗЕМНУЮ РЕЧКУ В ДОЖДЬ НАДО БЫ ПОЙТИ. Ну, типа, с целью изучения или - в крайнем варианте – любования. Как я понимаю, любованием не Волной, а собой, таким себе великим андрненалинщиком. Но не все. Я лично знаю несколько диггеров, которые без излишней суеты и рекламы все лелеют планы – «изучить Волну». Они используют свои знания физики и гидродинамики (порой весьма продвинутые), они рисуют схемы на своих планшетках, прорабатывают мельчайшие моменты, учитывающие безопасность эксперимента. Далась им эта Волна. У меня сложилось, грешным делом, впечатление, что сама-то Волна никому нафик не нужна, нужен повод приложить свой интеллект и свою страсть, дабы от их брака родился ребенок – замысел изучить Волну. Ну что ж. Я вам расскажу – как это было.
Объектом изучения стала подземная река – Клов. В том месте, где наметился Волновой эксперимент, этот знатный приток Лыбеди течет по бетонному коллектору – тоннелю высотой метра три и шириной метров пять (кстати – прямоугольного сечения, прошу заметить). Потом тоннель раздваивается подпорной стеной на два рукава, чтобы снова соединиться через расстояние полета стрелы (ежели, конечно, кому придет в голову стрелять из лука в столь неудобном месте). На протяжении выбранного участка вверх, в потолок, уходят шахты с лесенками – чтобы через метра четыре выглянуть бельмами всем нам знакомых керченских люков на поверхность. Ржавые донельзя, лесенки опускаются из шахт к самому руслу Клова, возле стенки. Снизу они обросли всяким хламом, зацепившемся после минувших паводков. По уровню этого хлама можно судить о том, что бывали случаи, когда вода поднималась к самому потолку!
Вот через эти шахты и решили устроить «ловлю» Волны. Наблюдение то есть. План был изящным и простым – разместить наблюдателей на лесенках в шахтах. Каждый надежно пристегивался в спелеоподвеске к лесенке таким образом, чтобы можно было выглядывать сверху в русло реки и фиксировать происходящее. Фиксация предполагалась с помощью фото- и видеосъемки. Синхронизация потоков данных – посредством радиообмена между наблюдателями и Диспетчером (Д) на поверхности. У наблюдателя в самой верхней по течению шахте была еще особая роль – каждую минуту от начала интенсивных наблюдений он должен был бросать в воду маленький фонарик – светосброс. По интервалам прохода светосбросов под остальными наблюдателями делались выводы о скорости потока. Снаружи каждого люка располагался Страхуй (С) – тот, кто страховал своего Наблюда (Н, наблюдателя). Со снаряжением диггеры тоже постарались – у каждого Страхуя и Наблюда, а также у Диспетчера была портативная радиостанция чудовищной мощности - наш Такисовский радиодиггер Бояник припер с какой-то левой армейской консервации. Устройства проектировались еще в советские времена и предполагались для работы в условиях электромагнитного импульса при ядерном взрыве! Испытания показали, что, несмотря на 4 метровую глубину, все 4 Наблюда имели устойчивый контакт не только между собой, но и со своими Страхуями и Диспетчером, что обеспечивалось выводом наружу через люк троссика внешней антенны. Предполагалось, что процесс наблюдений начинается перед началом сильного ливня. Наблюды синхронизируют часы и последовательно рапортуют Диспетчеру про обстановку. Именно – уровень воды, момент проплывания светосброса, видимость, уровень шума. Проблемой оказалась задача избежать эфирного хаоса. Для этого пришлось разработать форму единичного рапорта и ввести правило – не болтать одновременно. Ха! Потребовались многократные тренировки, чтобы все это довести до ума. Если учесть, что два люка из 4-х выходили посреди оживленной трассы, а один – возле гаишника, то вы поймете сложность не только самих наблюдений, но и подготовки к ним. С этими последними проблемами помог Маз – оформил у своей конторы всю эту суету как радиологический контроль сточных вод с привлечением сторонних лиц. Хотя… Гаишник вообще не подошел – покосившись тупо на ребят в спецовках. Около дорожных люков пришлось поставить заборчик и знак объезда по другой полосе – за все время только один раз уазик (почему-то от водоканала) остановился, толстый мужик в очках и с красной мордой тупо повертел мазовскую бумагу – да и укатил восвояси, больше не стал приезжать. Всё шло по плану. Оставалось дождаться хорошего летнего Ливня.
Итак, состав: 4 Наблюда, 4 Страхуя, Диспетчер с Помощником, спас-команда (Спасы) из 6 человек – около Диспетчера, на случай чего, Уазик (это автомобиль – типа микроавтобуса) - в котором и разместился Диспетчерский пункт, приблизительно между 2 и 3 люком. Водитель автомобиля – Васил, молдаванин, мой старый приятель, ну я на правах поставщика машины взялся быть Помощником Диспетчера. Диспетчер разложил свои хоботья – карту, радиостанцию, магнитофон для непрерывной записи всех переговоров. Тут же врач - Нулька (кстати – моя жена), и спас – команда. В общем – полный фарш, только вот со спас - командой не очень ясно было. Какова их роль? Если что-то случится с Наблюдом – спасать уже не придется. Ну да ладно. Провели мы серию тренировок, отработали координацию, даже спас работы пытались эмулировать.
Ждем, значит.
Получилось всё… Как бы вам сказать, совсем не так, как пишут в книгах или показывают в кино. Если вам еще не настобрыдло читать всё это писательство, можете ознакомиться с отчетом.
**********************************
Здесь не будет имен. Только обозначения и протокольные сообщения, зафиксированные в записях магнитофона из Уазика.
19.00 – Звонки от Оракула – всем из Команды. Грозовой фронт высокой интенсивности – через город. Ожидаемый максимум осадков – 22-00.
20.00 – Команда в сборе, нет только В. (врач) и пары Точки 2 – Н2 и С2 (Наблюд и Страхуй второго колодца).
20.05 – Точка 2 отозвалась – они в пробке на мосту – опаздывают. Команда проверяет оборудование. Все работает, только у С3 мигание в налобнике (это фонарик, одеваемый на лоб). Ярко светит Солнце, заваливаясь к вечеру, на небе ни облачка.
20.15 – опрошены потным и мятым ментом. Мазовская бумага работает безотказно. Все наши – в спецодежде, с оранжевыми касками, красота, а не команда. Индустриальный гламур – чистенькие, аж противно.
Д. (Диспетчер) пошел за квасом и пропал. Зато появляется парочка Точки 2. Идут и целуются на всю улицу (на всякий случай, следует упомянуть, что для Точки 2 подобралась разнополая парочка). С2 что-то шепчет на ухо Н2, а та ржет неприличным для 19 летней девушки образом. Васил в Уазике читает какое-то фуфловое литературо. Нервно.
20.30 – вернулся Д с канистрой кваса.
20.45 – кончился квас. Появилась В. И первая тучка на западе. Звезда с шипением погрузилась в тучку и исчезла там безропотно, засветив золоченой каймой кромки. Сразу потемнело значительно, хотя над Командой по – прежнему, как когда-то над Испанией – «безоблачное небо, никаких новостей нет». Ласточки, как им по уставу и положено перед дождем, пожирают насекомую мелочь у самой земли.
20.55 – Оракул звонит. Его агентура из Боярки сообщает о «страшной» грозе. Ну-ну…
Точка 1 пересчитывают и проверяют светосбросы. Из 50 китайских фонариков четверо не загораются. Выброшены в коробку в Уазике.. Васил фотографирует всех на мобилку – от нечего делать.
21-00 - Небо затягивает с запада. Поднявшийся было ветерок совсем затих. ПД (Помощник Диспетчера, я в смысле) пытается дозвониться Оракулу. Связи нет.
21-15 Резко стемнело.
Четыре года прошло от того вечера. Как сейчас все перед глазами. Помнится всякая ерундовая мелочь. Какие-то дети вприпрыжку с детством – вниз по улице, пивная бутылка на газоне, звуки Бетховена из окна напротив…
21-30 – Сверху свинцовая тьма, клубы туч вихрятся, словно выплеснутый в небо черничный йогурт. Без предупреждения налетает шквал – в бетховенном окне выстреливает створка, вместе с Лунной Сонатой вниз летят осколки стекла. Вдоль дорожек несутся маленькие пыльные смерчи. Издалека сердито и вкусно заворчало. А потом ТРАХ! – Зигзаг разряда прямо у нас над головами, вспышка сливается с громом. Тут уже вздрогнули все разом, С2 ржет от восторга противным смехом. Первые капли…
- По люкам!!!
Удары лупят один за другим, молнии стригут небо, ветер несет еще не прибитую пыль… красота и жуть. Команда парами разбегается по точкам. Точка 2 совсем рядом с Уазиком, С2 как истинный джентльмен, открывает жестом фокусника люк – Н2 делает шутовской реверанс и отработанным движением соскальзывает вниз по лесенке, оставляя за собой веревку страховки. С2 травит конец, потом закрепляет на специальной стальной поперечной штанге – доверять только силе рук не стоит.
Остальные набились в Уазик . Радио вопросительно молчит, магнитофон включен на запись. Неожиданно позвонил Оракул – по его данным северо-запад от города накрыло паводком, набережная превратилась в поток, машины стоят – перепуганное содержимое повылазило на крыши авто и ближайшие склоны. Это типа он в прямом эфире по ящику репортаж смотрит. У нас дождь только начинается.
21-40 - пошли рапорты по радио, лаконичные и строгие – с этого места привожу фонограмму, как она есть.
- Н1 закрепился.
- С1 закрепил. Т1 – готовы.
(Это Первая точка. Следом – в точности такие же пакеты рапортов готовности с 3-х остальных точек, только С3 еще вставил, по своему обыкновению, забористое словечко.)
- Т1 – светосбросы товьсь (это Диспетчер, про фонарики).
- Н1 – фонарики готовы.
(Оглядываюсь на команду спасателей, Диспетчера, врача – сосредоточенное напряжение.)
21-43
(Ливень!)
Д: Все! Ливень! Закрепиться! Проверить страховку!
(Нас накрывает стена дождя, город исчезает, виден только поребрик тротуара и ручеек с мелким мусором. Молнии почему-то прекращают шинковать небеса, лупят планомерно, с большими интервалами времени – будто неведомый артиллерист пристрелялся и теперь планомерно крошит реальность в промежутках между глотками – пусть и очень дорогого – пива)
Н1: Муть. Контрольный. Ноль. У10.
(Это означает, что Наблюдатель 1 видит помутнение потока и сбрасывает первый фонарик в момент ноль. Уровень потока, определяемый нарисованной на стене линейкой – 10 см.)
Н2: ОП!
Н3: ОП!
Н4: ОП!
(Наблюды следующих точек последовательно фиксируют момент прохождения фонарика под ними. Потом, по записям магнитофона, измеряя время между «опами» мы определим скорость течения).
Н1: Второй. 20. У10…
(Легкое удивление – уровень почему-то не меняется. Наблюды фиксируют второй светосброс – мне кажется, интервал прохода фонарика сократился. Только как же так – уровень не растет. А течение – ускоряется?)
(По дороге вокруг Уазика – поток воды. Мне начинает казаться. Что… Смотрю с вопросом на Васила – тот ухмыляется. Типа «не боись, не снесет».)
(Еще 2 сброса)
Н1: (Громко!) Пятый! 70! У60! У70! У100!
(Волна?)
Н2: Оп!
Н4: Оп!
Д: Н3! Где светосброс?
Н3: Не было!
Н2: Бугога! ПО!
Д: Не понял?!
Н2: Проплыл фонарик ВВЕРХ по течению «ПО» - это «ОП» наоборот..
Н1: Шестой! У120! (Голос Н1 еле слышен из-за грохота потока.)
Н4: ОП!
Н3: ОП!
Н2: ОП… (озадачено… Все радиостанции команды включены в режиме – все слышат всех. Команда озадачена непонятными миграциями фонариков. Получается – после сброса их видят вначале в самой последней точке, а потом – выше по течению.)
Н2: (снова эта Н2…) Вода течет ВВЕРХ!!!
Н1: Восьмой! У 210! А! Вверх! Все…
Д: С1 – что там???
С1: Стена воды! Н1 со мной наверху. Повреждена нога. Ушиб.
Н4: Волна! Почти под потол…
Н4: Не почти. Я в шахте на полпути вверх. Вода кругом.
Д: Н2 и Н3?! Вызываю! С2 и С3! Отвечайте!
С3: Все нормально. Н3 со мной. Он потерял рацию…
Д: С2. Н2 – отвечайте…
(Тишина в эфире. Почему-то слышу. Как тикают часы у Васила на щитке. Сердце не на месте.)
Д: Спасы! Двое – к Точке 2, четверо – к устью, Быстро! Веревки! Рации! Свет! Ракетницу!
На весь перечень команд из рации отвечает ни с того ни с сего Н4.
Н4: Не надо.
Все в Уазике: - ??????????
Н4: Она тут. Со мной. Жива. Ходить может. Водка есть?
(Смотрю на Команду. Интересно – у меня тоже такая глупая морда сейчас?)
Д: Все! В Уазик!
Сквозь пелену дождя аки привидения, к Уазику сползаются участники. Которым по жизни нет покоя.
Гроза уходит на восток.
Уазик, набитый Командой (18 тел!), подруливает к Погребу. Посетителей нет, если не считать подвыпившего старичка в углу. Чуть погодя – все за столом. Чувство потрясения никак не хочет оставить нас. Проще всего Н2 (теперь можно и без символов, Н2 – это Свет). Нулька вколола ей еще в Уазике какую-то хрень и теперь ей спокойно и задумчиво. Зубило наливает всем по граненому водки (естественно, за счет заведения). Потрескивают поленья в камине и грозы не слышно в нашей уютной конуре.
Потом наши светлые умы, проанализировав скупые, но точные данные наблюдений, выведут красивую теорию Волны. О том, как при резком усилении потока в трубах – возникает придонное и околобортное противотечение, о том, что сама Волна набирает рост и силу именно за счет поступления этой нижней воды… Ну и там много чего еще – если вам интересно. Спросите у Зазанайки (Н4, кстати) – у него там все подробно расписано. Особенно впечатляют фото и видео.
А тогда. Когда камин и водка отогревали с нас ороговевшую корочку оцепенения, мы хотели знать только одно: Н2. Как?
- Я увидела Волну. Точнее – вертикальную стену воды. На меня. Вверх, в шахту. Не успела. Веревка сорвалась. Понесло. Не помню. Потом в шахте у Зазнайки.
Зазнайка помешивает водку в стакане ножиком. Глаз не поднимает. Говорит шопотом – еле слышно.
- А я успел заскочить в шахту. А потом мою лестницу что-то рвануло. Веревка зацепилась, на ней – дохлая Светка. Еле вытащил. Вот и весь. Что сказано.
Гроза ушла.
Над Погребом выглянули умытые звезды.
Все живы.
***


Глава 11

Однажды в Погреб около полуночи – а я уж собрался уходить – забрел Самописец. Личность у него сияла – не иначе как набрел на что-то новенькое. А и вправду – смотрю весь уделанный дренажкой – ноги по колено в глине, пыль мокрая на плечах и пахнет склепом. Заказал подогретого сухого, видно, что продрог маленько. Ну… в Погребе нет никого, я себе портеру бердичевского. Спрашиваю, значит – «Где?». Самописец делает тяжелый глоток своего пойла – «Кристаллическая!» – Отвечает.
-Что за зверь?
- Да есть тут такое место...
Надо отметить – Сам довольно малоболтливая личность, но тут его распирало желание разделить впечатления. Привожу его рассказ практически без изменений – с его позволения. Ежели забыл чего или лишнего вставил – пусть Самописец мне простит, записано по памяти, а память у меня не резиновая.

Рассказ Самописца об изучении системы «Кристаллическая».

«После первого прохождения система доставила массу приятных впечатлений, в том числе кристаллы, которые я не видел ранее в других системах. Такие вещи - рай для фотографирования. По этому поводу мы и собрались туда со Сталкером в очередной раз. Он прихватил с собой штатив и довольно хороший кеноновский фотик.
Вылазку откладывали на следующий день пару раз, но теперь уж договорились точно. И вот как обычно, после работы, иду в сторону входа, погодка весенняя просто радует. Но вечер неизбежно приближался, подавляя солнечную жару. В остаток свободного времени прошелся по склонам, где нашел 2 небольших бильярдных шарика, и обустроился возле лавочки родника, тут явно вакантное место для дренажки в горе. Вода просачивается у подножия и ручейком стекает по небольшому желобку. Пару десятков минут я занимался ничегонеделанием и размышлениями. Сталкер появился, как всегда, неожидано, как чортик из табакерки, тихо ругая дорожные пробки. Делясь недавними событиями, побрели в сторону входа. Все как обычно - лежит на люке плита. Сталкер решил, что переодевать сменку будет прямо тут, почти на обочине дороги. Я же обычно не люблю засвечиваться лишний раз, устраивая стриптиз на обочине - одно дело проспорить и прикольнуться, а другое - лезть в люк, привлекая внимания людей. Вобщем, спишем это на паранойю. Отойдя буквально метров на 20, мы приняли подземный вид спокойно и без спешки. Загрузились вниз, отдельно передавая рюкзаки в кульках, так как пространство входа через люк разделено стальной поперечкой почти поровну. Включаем налобники...
Вещички оставили в углу на полу колодца. Спускаясь и опираясь на пол в глине, чего-то захотелось иметь на руках перчатки - "тут же так грязно".
В трубе все как обычно - ощущения не оставляют равнодушным. Эхо. Оно отражается от обоих концов, находящихся более чем в полкилометра от точки входа. Произносимые звуки и топот вязко разносятся вдоль туннеля из стороны в сторону, порой насмешливо повторяя что-то типа "ой", когда, например, нога чуть проскальзывает по глине.
На первых же метрах десяти мы останавливаемся и любуемся красотами подземного мира. Пока Сталкер раскладывал штатив с очень душевными восклицаниями типа "ой, мля, красота-то какая!!", я осматривал местные красоты. И заметил, что фонарик светит слабовато, а запаску оставил в рюкзаке. На место основного света стал массивный классический 8-диодник, а более изящный налобник с мощным люксеоном и подсевшими аккумами висел на шее.
С монотонным шлепаньем по глине, мы пошли вперед, в ту часть трубы, которая заканчивается стеной, она более интересная. Если будет время, сходим и в другую сторону. На первых метрах 100 мы конечно в основном фоткали - именно за этим пришел сюда Сталкер. Я тоже взял фотик, чтобы пощелкать кристаллы и сталактиты на хорошей макросъемке, но помимо этого была еще одна интересная цель...
Будучи тут второй раз, не перестаю удивляться строению сталактитов. Они большей частью тоненькие, как будто корни деревьев, покрытые кальцитовыми натеками. Но при малейшем прикосновении ломаются, как каменные нити. Одна из самых больших интересностей - это направление роста тонких сталактитов. Впечатление, что в системе дует ветер, хотя ощутимого сквозняка мы так и не заметили. Некоторые сталактиты наклонены, относительно вертикали, в сторону колодца, из которого мы пришли.
Через сотню метров хода по трубе начал ощущаться запах бензина, солярки, и прочих нефтепродуктов. Сначала думал, что показалось. Позже сопоставил данные и убедился, что это следствие расположенной параллельно у дороги автозаправки. Можно лишь мысленно представить это пятно отравляемой земли, которое образуется в радиусе заправки за годы ее эксплуатации.
Убедившись, что все возможные красивые ракурсы особенных сталактитов запечатлены, Сталкер двинулся вперед. Он останавливался, когда нужно было сфотографировать что-то интересное, а я уже решал для себя, просто ждать, фоткать самому, или помогать держать штатив (зачастую ровной площадки для его установки не было, одну ногу приходилось ставить под острым углом к трубе). На одном из стыков трубы под напором вырывается тоненькая струйка воды - вот он, дренаж под давлением. Не исключено, что над этим местом скопилось мини-озеро, стремящееся вырваться наружу в любой момент. Конечно, прочные железобетонные стенки трубы спокойно выдерживают такие вещи, а вот стык является узким и слабым местом. Кстати, некоторые цементные стыки выглядят как только вчера подмазанные, я даже подумал что так оно и есть. Подземля вообще активизирует настороженность, постоянно ждешь неожиданностей, непредвиденных обстоятельств, чтобы чуть что, все бросить и как можно быстрее бежать к выходу. Некоторые люди действительно боятся, другие абсолютно спокойны, но, кажется, на подсознательном уровне эта часть инстинкта самосохранения присутствует всегда. Тем временем, еще немного пройдя в полусогнутом положении, мы подошли к промежуточному залу. Сюда я вылазил, когда был в системе прошлый раз. Здесь труба, а вернее U-образный ход немного сворачивает влево, а на потолке красуются довольно длинные кристаллы немного неправильной формы, характерные для всей системы. Вот только где те самые маленькие, прозрачные, ежикообразные кристаллики, которые мы так стремились увидеть?.. Может я что-то перепутал и впереди еще один зал с большим колодцем?
Как бы там ни было, нам нужно было продолжать свой путь вперед...
Сразу после зала количество воды и глины увеличивается. К тому же на поверхности, похоже, сантиметровая корка застывшего цемента - не особо твердый темно-серый материал, который ломается под ногами и торчит из воды, как айсберги в море.
Опять монотонно шагаем по трубе, как вдруг на потолке ненавязчиво заблестели маленькие скученные кристаллики. Все, падаем и фоткаем на макро, насколько позволяют фотики. Кристаллики группируются в облачка по 1-3см, почти прозрачные. Состоят из множества продольных элементов, как бы произрастающих из центра. А еще они очень хрупкие. И я, и Сталкер сбили головой несколько штук, поворачиваясь для обзора этих же красот. По ходу фотосессии Сталкер ругал штатив и гребаных китайцев которые его сделали, спереди довольно четко, а сзади расплывчато доносилось эхо, повторяя все эти возмущения. Время не бесконечно, пора уже идти, но мы все любовались кристаллами и фоткали. Это место настолько красиво, что его не хотелось покидать, хотелось вживую полюбоваться столь уникальным созданием природы в техногене. Еще через 5 минут ходьбы период эха спереди сильно уменьшился, расстояние вприкидку (скорость звука 330 м/сек, звук идет туда и обратно) было метров 100, значит дальше зала не будет, только тупик. Через несколько минут мы достигли тупика. Вернее, я побежал первым вперед что есть мочи, поскольку это единственный способ сходить по-маленькому, не загрязняя систему. Тупик представляет собой перпендикулярную кирпичную кладку с бетонным возвышением в основании, снизу находится небольшая трубочка, сантиметров 10 в диаметре, куда стекает вода из трубы, т.е. сейчас труба выполняет роль дренажа. За небольшой трубой слышно, как вода несильным потоком льется в какую-то лужицу в не очень большом помещении. Еще одна особенность кирпичной кладки состоит в растекании застывшего цемента между кирпичами, явно видно, что кладку делали с той стороны.
Вот и пригодились две вещички. Это обычный слесарный молоток и небольшой пробойник для дюбелей с победитовым наконечником. Настало время испытать стену на прочность. Первые взмахи молотком по цементным вытекам показали, что цемент очень прочный. А вот кирпичи, хоть и не крошатся и не разваливаются, но подвержены действию влаги и выглядят сырыми. Решил попробовать пройти один кирпич, если дальше окажется такая же непроходимость, забить на все до возвращения с более тяжелым и мощным орудием труда. На пробу, если слегка стукнуть ногой или кулаком, стена довольно прочна, можно даже сказать монолитная. Кирпич "пошел" неплохо, кусочки откалывались и летели в стороны, так что приходилось зажмуривать глаза. Зубило периодически вываливалось из рук, со звоном отскакивало от близлежащей стенки трубы и падало на пол - я тут же брал его, ставил на место и продолжал долбежку. Сталкер сидел рядом и с ухмылочкой смотрел на это дело. Он посоветовал бы взять нормальное зубило, а не эту "зубочистку", а в это время подземелье наполнял почти монотоный стук молотка по пробойику. Вскоре в кирпиче образовалась уже впадина глубиной сантиметра три. Сталкер прогнозировал, что если я хочу выбить один кирпич, то с таким инструментарием мне удастся это сделать как минимум после полуночи, т.е. еще часа 2-3 работы. Тогда я сказал, что подолбаю еще минут 20 и пойдем обратно, ибо уже поздно, а надо еще выходить, переодеваться и домой ехать.
При углублении в кирпич работа пошла чуть тяжелее, нужно было расширять получившееся узкое отверстие. Сталкер оказался прав, а мое копошение напоминало по его словам картину "замуровали, демоны!".
Прошли уже те 20 минут, а прогресс был только до половины. Решил выбить отверстие вглубь до следующего кирпича, дабы утвердить свои убеждения. Померял пробойником глубину относительно ровных кирпичей - уже углубился на 7 см в самой глубокой части, почти на ширину кирпича. Делаю еще несколько ударов, как вдруг пробойник уходит внутрь на пару сантиметров - наверное полость в кладке. Достаю пробойник и тихо прозреваю: сквозь узкое отверстие диаметром меньше сантиметра виднеется освещенное помещение, стены по расцветке напоминают дренажку, до противоположной стены метра два. Там, за стенкой слышится монотонный звук механизмов, и видится теплый свет ламп накаливания. Я аккуратно всматриваюсь, припав глазом к отверстию, и кроме всего прочего, наблюдаю рабочего в каске, который смотрит в мою сторону. Это был самый напряженный и в тоже время жутко интересный момент за всю вылазку, и вообще уникальный момент в моей истории дига... Спустя секунду рабочий сделал ОЧЕНЬ удивленное лицо и с криками типа "ой, мля, нифига себе, посмотрите на это" бросился бежать в левую от нас сторону. Там скорее всего идет проходка туннеля для будущей канализации, а влево по ходу наверняка продолжаются работы. Я в жуткой панике ТИХО кричу Сталкеру, что нужно как можно быстрее идти к выходу, что я такое наделал и т.д. Сталкер пошел к выходу, я за ним. Он был абсолютно спокоен, и двигался умеренным темпом, в то время как я, как человек, которому нет покоя, постоянно подгонял его идти быстрее. Первая мысль была о том, что рабочие вызовут за нами своих коллег, или же наряд людей в синем - вобщем хотелось как можно скорей и незаметней (как это ни глупо звучит в данной ситуации) - добраться до заветной точки выхода и тихо уехать домой. Мы уже отдалились от тупика метров на 200, как сзади были слышны раскаты ударом и голоса, наверное рабочие пытались призвать прорывающиеся к ним неведомые силы. Возможно стук в стену заведомо привлек их внимание. Вскоре мы дошли до промежуточного колодца. Тут Сталкер решил сделать пару фоток со светящим из-за угла контровым светом налобника, на весь процесс ушло пару минут - теперь впереди бежал я, периодически останавливаясь и вслушиваясь вперед, постоянно казалось, что там уже кто-то ждет. Впереди стояла гробовая тишина, искажаемая лишь эхом, производимым шагами изрядно поотставшего Сталкера. В то время искривленная фантазия могла воссоздать крики и шаги из тишины или гула транспорта сверху.
Еще несколько остановок с вслушиванием - и я у заветного подъема наверх. Сталкер крикнул, на месте ли я, на что получил положительный ответ. Подходя к точке выхода из трубы в колодец, я даже выключил фонарик на некоторое время и вслушивался в окружающее пространство. Наконец вылез, подошел к нашим рюкзакам - они стояли на месте, только вода на них чуть покапала сверху - остается вырваться на поверхность. Тем временем Сталкер двигался сюда. Через минут пять он тоже вылез в колодец.
Подъем и выброс прошли абсолютно спокойно, первым вылазил на поверхность я, предварительно выключив свет. Над головой лишь темное вечернее небо, словно окрашенное в цвет темноты подземки, а в стороне суетливо ездят машины.
Теперь меня охватило блаженное состояние, было очень смешно вспоминать этот "пробив". А Сталкер лишь усмехался, говоря, что не раз бывал в таких ситуациях - он вообще много где бывал, да и спокойствие вполне убедительное проявил.
Оставалось лишь вымыть лица, переодеться и ехать по домам.
Сталкер куда-то спешил, умотал на такси, а я заинсталился в Погреб – благо это почти рядом.
Вот и всё!»

Ну что с Самописца возьмешь – его немногочисленные рассказы вслух и гораздо более частые отчеты на форуме в Интернет – это поток сознания о Подземле. Он из немногих, про кого могу с уверенностью сказать, что и через 20, и через 40 лет он будет ТАМ, внизу, и все ему будет также интересно и свежо, как сейчас.
Мы еще немного посидели. Потом у Самописца заорала мобилка и увлекла его куда-то в город. Зубило притащил из кладовки банку немецкого сосисочного фарша. И мы посидели еще немного, в ожидании – а не случится ли чего еще эдакого. Не случилось. Во всяком случае – не случилось такого, чтобы мы заметили. На последнее метро я еще успел.

Глава 12

Вы конечно не знакомы с Полиной. Знаете, есть такая порода людей, как бы виртуальных по отношению к нашей реальности. Мы можем жить на одной улице, ездить в одном замызганном трамвае, покупать книги у одного лотка – но так ни разу и не обнаружить друг друга. Сразу скажу – Полина именно из того, другого слоя, в котором нет ни одного другого знакомого мне человека. То, что все мои знакомые – да и я сам – никогда не пересекались с этим, другим миром – закономерно. Странным есть то – что пересеклись таки ведь…
Это – мир сверху. Впрочем – по-порядку.
Однажды в студеную осеннюю пору - самом деле была холодющая осень - в Погреб пришел Дир. На цепочке он тащил лохматую псину. Псина упиралась лапами и напрочь отказывалась спускаться в нашу прокуренную берлогу (впрочем – кондиционеры у меня на высоте – вы не подумайте, тут вам не дешевый клоповник, а весьма дорогой).
- Ни фигассе «хот дог», - вскочил навстречу С Усами. – Дир, чего это у тебя за?
Вместо ответа собаковод привязал поводок к перилам у стойки и насупленно уткнулся в меню. Тут уж и я заинтриговался – вылез из своей норы, щелкнул условно на Зубило – и вот уже перед Диром кружка пенистого житомирского светлого. Это несколько разрядило обстановку.
- Откуда – вопрошаю – зверя намутил?
- А и сам не знаю! Иду мля по набережной к тебе – вот этого самого житомирского… Ну… далеко отсюда, на Подоле. Подходит тут ко мне (и тут Дир неожиданно задумался)… женщина. С псиной этой дурацкой. Псину зовут, кстати, Хот (косится на С Усами) – это я на поводке прочитал. Женщина как женщина. Лет 30 – 50. А я хрен его знает – ну вот не разбираюсь в возрастах, а эта… женщина. Она какая-то странная. Ну вот, понимаешь, у нас тут тоже народ немного не в себе (кто бы говорил!), а эта… берет меня запросто за руку – будто мы водку спали на брудершафт – и говорит – «не ходите так близко возле бровки» - и отводит меня на пару шагов от края. А тут как раз панелевоз, груженный трубами (а это как – панелевоз с трубами-то? – думаю...) проносится, где я шел. Может, и не зацепило бы, но я перебздел афигенно. А женщина и говорит – «они тут такие неаккуратные» - что я даже не понял, это про таких, как я пешеходов или про водил прындоватых панелевозов. Но это еще не все! Дама оказалась с собачкой! Вон она, сидит, кобелюра. Ты б Зубило дал ей чего, костей там каких или еще чего…
Пива у Дира поубавилось – ну Зубило ему еще накачал, мне – бифитера, в общем – всё путем. Тут около нас уже кружок слушателей – С Усами, Зазнайка.
- Ну, дает она мне поводок т говорит – «Прогуляйтесь с собакой, молодой человек, я потом у вас ее заберу – мне тут отлучится надо». Я обалдело смотрю, как она уходит прямиком через кусты – в парк. Платье до пят шуршит по траве – мы с псиной смотрим вслед, и одному из нас ваще никак. От непонятной абсурдности ситуации.
- Отлить, чтоль пошла? – грубо бухнул С Усами, усилено почесывая кончиком бутылки свой шнобель.
- Не… Я бы тоже так подумал в другом случае. Типа – может при собаке такое стесняется, бывают такие человеки. Не таковского она вида – чтобы по кустам отливать. Короче – не видел я ее больше! Час там проболтались, этот (кивок на собацюру) кабыздох переметил все столбы там. Что делать. Пошел сюда. Не бросать же его около трассы. Никому, кстати, не нужен пёсик?
- Мне! – мы оборачиваемся и видим Полину. Как она прошла неслышно Миссис, как спустилась и оказалась незримо за нашими спинами? Впрочем – про эту виртуальность я уже говорил вначале главы. - Спасибо, молодой человек!
Тут, как положено, возникла театральная пауза. Полина стоит в круге света, приталеная блуза, платье такое складочками гофрированное – до пола, там ботиночки со шпильками детского размера. На плече – идиотская роза из кожи, коричневая пряжка на широком поясе вокруг талии, завитущки на висках, шпага-заколка сквозь пушистый пучек на голове. Серые глаза, жесткие губы, уши большие, но почему-то подходящие ко всему остальному. Ну... гувернантка из Вудстока – по другому не скажешь. Я бы не удивился, если бы возле погреба обнаружилось еёшное транспортное средство в виде мотороллера или осла. Вот такую я её помню.
Нимало не смущаясь, особа потрепала за холку «собачку» и влезла у стойки на стульчик плутораметровой высоты, для чего, слегка подобрав юбку, пришлось подпрыгнуть.
- Диггеры, да? – утверждая очевидный для себя факт констатировала гостья. – Я в детстве тоже была диггером. А зовут меня Полиной. Уважаемый! (это Зубило было адресовано) Будьте любезны, 150 кальвадоса, листик мяты и огурец.
Вы бы видели рожу Зубило. Этот отпетый холостяк и антибабник всех народов и времен расплылся в мальчишеской улыбке и отмочил уж совершенно несусветное.
- Госпожа! У нас нынче нет свежей мяты! (От себя замечу – несвежей тоже нет и сроду не было). Могу предложить лист кропивы или несколько зернышек кориандра.
Ого – думаю – Зубило пробило на импровизацию. Где он возьмет кропиву? – И тут вспоминаю молодой пышный куст этого кусачего растения за соседним киоском. Ладно, думаю, надоело это представление. Подсаживаюсь рядом.
- Соленый. Можно – Сол. Не диггер – из сочуствующих. Поскольку Вы вызывающе актентуирована – думаю, за этим что-то стоит. И Именно это «что-то» привело Вас сюда. Вы хотите сходить на экскурсию в Подземлю? Думаю, это реально, при условии, что с этой секунды мы все – на «ты».
- Нет, Сол. Не пойду я с вами в Подземлю. Наоборот – вы пойдете со мной наоборот. Вверх. Прямо сейчас. Вот только тяпну кальвадоса с кропивой.
- А Верх это у тебя куда? – подключается С Усами (Дир пошло хихикнул в кулак). – по холмам лазить?
Полина молчит, свеча, зажженная Зубило в канделябре у стойки, пляшет отражением в её бойких и никому не нужных глазах. Зубило наливает водку и яблочное дитя в граненом советском стакане летит по отполированной доске прямо в цепкую полинину ладонь. Через край согнут листик кропивы. Полина сначала съедает огурец, расковано хрустя, потом залпом выпивает яблочную водку и заедает (никогда нигде не слыхал о таком) кропивой. Потом соскакивает на пол.
- Пошли.
И не оборачиваясь, уходит. Мы идем следом. Все. Кроме Зубило и пса.
Через пол часа молчаливого шествия по ночным уже переулкам, мы останавливаемся у подъезда очень старого дома, со стороны черного хода. Разбитое крыльцо, заколоченная дверь, забитые ржавой жестью окна первого этажа. Полина спрыгивает у стены в проем около полуподвального окна, возится там пыхтя, треск створок и проход открыт.
- Это, чтоли, твой Вверх? – ехидничает Зазнайка, но спыгивает внутрь вслед за Полиной. Остальные – следом. И попадаем в темноту и запах. Пахнет старым домом – трухлявыми книгами, обивкой диванов, электропроводкой и мышами. Полина снует в темноте промеж нами, щелкает выключатель – на столе горит зеленая настольная лампа.
- Вода здесь тоже есть. И канализация. – Замечает наша «хозяйка», но нам это не нужно. Пошли. Мы зажигаем налобники и следуем за Полиной по лестнице без перил, которая ведет нас квадратами спирали вверх. На лестничных клетках пусто и хламно. Огромные двери в мерцающем свете наших фонарей кажутся шлюзами в прошлое. Около одной из них читаю: «провизоръ Левинзон ох. тр-ор Черниговского Общества.» Какое такое общество, и что такое «ох. тр-ор» я не знаю и знать я не буду.
Каблучки Полины стучат все Вверх. Пахло пылью и старыми обоями. В неясных отсветах налобников замечаю блики света – осколки стекла под ногами, хруст, шаги, квартиры – ничего нету здесь… уже давно. Полина, в совершено невозможном для такой обстановки прикиде, стучит каблучками по лестнице – дальше, всё выше. Маленькая дверца на чердак, с непонятным для кого ковриком для ног (С Усами тем не менее вытирает краги, я, вслед за ним – тоже, чувствую себя значительным и по-идиотски.) Вот сейчас – загорятся свечи, и мы окажемся на съезде какого-нибудь тайного братства или прочей какой нечисти. Просто чердак. Сходятся над головой стропила крыши, кучи хлама, шорохи по углам (крысы?), слуховые окошки. Наша проводница шествует не спеша среди этого королевства запустения. Мы подходим к окошку в торце здания. Полли вылезает и спускается - пожарная лестница на крышу примыкающего, более низкого, дома. Здесь крыша – плоская, с парапетом, скелетами торчат антенны, из труб вентиляции воняет жареным и дерьмом, вроде бы даже музыка доносится. Этот дом – с жизнью, но чердак у него – мертвее покинутого. Идеально подметенное прямоугольно – бетонное сооружение. Пожарный щит, пахнущий свежей краснотой, лампочки в решетках… Образцово-показательный такой чердак. Полли не задерживается здесь дольше, чем нужно, чтобы поправить заколку в волосах – мы выходим на балкончик без перил – вниз провал, где-то там орут коты и матерятся тинэйджеры. Напротив – глухая кирпичная стена. Метра два до неё.
- Всё. Пришли. - Глубокомысленно отмечает С Усами на тот случай, если кто-то сам этого не понял. Полли задумчиво опирается о косяк двери, Луна серебрит ей волосы, короче – полный гламур и всё такое. Дир и Знайка опасно присаживаются на краешек «балкона», свесимши конечности курят по очереди гавану. И вот тут происходит нечто, от чего до сих пор мороз по коже, как вспоминаю. Полина разбегается и прыгает через провал прямо на кирпичную стену! Мы дружно вскрикиваем, только С Усами подавился и начинает нервно кашлять. Я до сих пор вспоминаю эту картину в духе Шагала. Чтобы разбежаться и оттолкнуться в своем узком платье, Полине пришлось подобрать юбку до колен и полет (а так и хочется сказать – «полет», а не «прыжок») у нее получился почти вытянувшись горизонтально. Ужас и бред происходящего отпечатал на сетчатке летящую фигуру с прижатыми к бокам руками, навстречу монолитной кладке бурого кирпича. Бах – цок-цок-цок – и возглас: «оппа!» Полина на миг растворяется на фоне стены – и вот мы её видим в комнате с другой стороны. У комнаты нет стены и потолка, а стены ее все из того же кирпича. От этого в призрачном полусвете не видно - где передняя стена, где задняя стенка комнаты – ну разве теперь, когда присмотришься повнимательнее.
Первый шок прошел не сразу – пришлось и нам прыгать. Два метра – это на асфальте тротуара маленькое расстояние, но после полинкиного «подвига» как-то стыдно было отступать – изящно, как стадо подкованных носорогов, прыгаем следом. Оказывается, здесь не крыша, да и не чердак, а просто недостроенный этаж. Петляем по лабиринту комнат без потолка. Дурацкая планировка завораживает – тут не оказалось коридоров – чехарда разновеликих квадратных комнат сверху наверняка напоминает лабиринт. Полина хорошо ориентируется – мы следуем за ней по залитому лунным светом плетению стен. Дир шепчет что-то неразборчивое, до меня доносится только «… Мери Поппинс хренова...» Знайка отвечает, что-то насчет того, что «поппинс могла бы быть и позначительнее»… Подходим к стене примыкающего соседнего здания. Стена глухая, кирпичная – но я уже приготовился увидеть, как Полина просто пройдет сквозь стену, как заметил ржавую лесенку к чердачному окошку наверху. Весело стуча каблучками, Полли карабкается наверх, чем-то в этот момент похожая на злодейку из гангстерского боевика.
Ладно… не буду утомлять вас этим длительным путешествием с чердака на чердак, с крыши на крышу по самой верхотуре старой части города. Нами овладевает состояние транса, нет усталости, нет желания о чем-то говорить, только Луна и ветер на старых балконах, перекрестная тень рамы на пыльном полу, запах кошачьей мочи и крысиные шорохи на фоне наших шагов. Иногда Полина останавливается и просто смотрит поверх моря крыш. И тогда мы тоже видим Море домов, трещины улиц, запоздалый трамвай и серебрение проводов. А потом был последний дом в цепи – дальше набережная и маслянисто мерцающий Днепр с рыбами внутри, которых мы не видим. Мы стоим у кромки парапета, глядим на ртутные блики Луны в реке, просто молчим. «Это Мой мир» - говорит Полина и звучит это непафосно почему-то. На востоке появляется просветление – на город накатывает утречко. Возвращаемся по гулкой винтовой лесенке. Через люк проникаем на клетку последнего этажа. Полина вызывает лифт, старый чугунявый ящик, в котором дверь открывается вручную! Сонная консьержка на выходе насторожено поднимает голову на компанию незнакомцев, но расцветает улыбкой, заприметив Полину. На улице брусчатка сырая от росы или ночной поливалки. Возвращаемся в Погреб. Полина, не мудрствуя лукаво, выпивает с нами бокал Микулинецкого пива. Легким свистом подзывает собацюру и уходит. Нам всем понятно, что больше мы никогда не увидим эту странную особу. Это обязывает взгрустнуть, но почему-то не грустится. Миссис и на этот раз пропустила её без скрипа.
Глава 13

Вы слыхали о гранитном щите под Киевом? Если вы не геолог, то вряд ли… Правда вот, могут вспомнится из далекого далёко, когда случилось наше маленькое земля трясение – что-то там дядька в телике вещал о подвижках гранитного щита. Вобщем – под той частью страны, на которой стоит столица, развалился сплошной монолит гранита. Ну, на самом деле не такой уж и сплошной. Он покрыт разломами, только под Киевом 4 основных разлома и множество вторичных. Наш город находится вообще на стыке двух региональных структур – северо-восточного склона Украинского щита и юго – западного борта Донецко – Днепровской впадины. Ккаова толщина монолита – не знаю, наверное, много километров. А еще можно упомянуть, что расположение города в месте на стыке формаций чревато всякими там энергиями, влияющими на судьбы людей и цивилизаций, но… мы про это не будем. если заинтересуетесь – полазьте по Интернет – там мистического хлама полна коробушка.
Да! Так о чем я? О щите. Сейчас узнаете, вот только хлебну микулинецкого…
Не помню, упоминал ли я о старичке, регулярно посещающему Погреб. У него еще манера – сидеть в самом темном углу (я этот аппендикс называю «купе» - там столик в виде откидной доски, как в поезде, и два табурета. По виду – совсем старенький дедуля, я бы сказал – высушенный какой-то. Остатки седины, густые брови, сетка морщин, из-за которой смотрят неожидано осмысленные глаза. Обычно он сидит себе в углу, тянет свое пиво, медленно, как во сне. Я так подумал, ему просто нравится наблюдать народ, слушать солянку общения диггеров и не только. И тогда я понял – он совсем один. Однажды, так случилось, его не было где-то с месяц – потом появился. Похудел, совсем осунулся, кожа почти синяя, волос почти не осталось – только глаза прежние.
Тогда он не пошел в свое «купе», а направился прямо к общему столу. Это было неожидано даже для нашей спонтанной компании – воцарилась тишина (стало слышно, как Зубило протирает бокалы). Тем не менее Санчо подвигается в сторону – уступая место посреди скамьи. Дед усаживается, смотрит на Зубило – тот бросил страдать ерундой и быренько оформил бокал янтарного.
- Как вас по имени-отчеству? - вежливо спросил Санчо.
Старикан впал в задумчивость от этого, в общем-то простого вопроса, пару раз отхлебнул пиво.
- Зовите меня Дед. Знаете, у меня погоняло «Дед» было еще с 10 летнего возраста. Это от фамилии так… - ответил он наконец, но фамилию рассказывать не пожелал. – Давайте я вам одну историю расскажу. Как раз по вашей подземной части?
Народ интенсивно выразил желание послушать – кто кивком, кто фразами «да, давайте», а кто и просто сочной отрыжкой. Я сижу в своей конуре, мне отлично слышен голос гостя, видно его лицо в отсветах красной свечки.
И Дед рассказал нам свою историю. Я вам передам ее просто по памяти, как запомнилось с его слов.
В 1937 году Деду было 20 лет и был он младшим лейтенантом в специальном саперном подразделении НКВД. Место считалось жирным, достаток, как для военного, вполне приличный. Подразделение занималось весьма специфической деятельностью – подрывали скальные породы в горах для оборудования замаскированных командных пунктов.
- Отбойником пробиваешь лунку, туда – немножко арматила или динамит. Детонатор, как положено. Отошел, крутнул машинку – БАЦ, готово! Если заряд правильно закладывал – трещина откалывает кусень камня. А дальше пехота разгребает крошево.
Работать Деду пришлось большей частью на Кавказе. Однажды ночью, в 1937-м, в Нальчике, к казарме подогнали автобус, всех саперов погрузили и вывезли на аэродром. Куда лететь, что делать – никто, конечно, не объяснял. Не только Деду пришла мысль о войне, но после 3 часового полета крылатая машина благополучно высадила их на военном аэродроме под Киевом. Сейчас там все застроено, до Крещатика – три километра, а тогда – лес был, опушка города.
- Нас построили перед какими-то бараками и сообщили, что тут мы будем выполнять задачу «особой государственной важности», предупредили еще раз о режиме секретности, вымыли в бане, выдали новое ХБ и развели по баракам. Вобщем-то довольно шикарные там бараки-то были. Скорее уж дачный домик. Веранда, четверка одноэтажных кроватей с матрацами – на комнату. Умывальник еще был, картина на стене – цветы красные, а рядом портрет – ну… вы понимаете. – Тут расказчик зашелся надрывным кашлем, аж до слёз. Некоторую заботливую суету он прервал знаком, мол всё под контролем, хлебнул пива, вытер губы и продолжил свою сагу. А рассказал он, что в огороженной высоченным бетонным забором территории, с колючей проволокой и пулеметной вышке оказалась шахта. Наклоненный под углом 10 градусов ствол уходил под землю, уводя за собой рельсы и кучу кабельного хозяйства. На планерке для офицерского состава прощелыга - полковник разъяснил задачу. Мол по заданию Политбюро и высшего военного командования проводятся работы по сооружению сверсекретного командного пункта. Предполагалось, что в толще каменного монолита гранитного щита, на глубине 740 метров микровзрывами будет пробит тунель на 50 метров в толщу гранита и там оборудован командный пункт и вся инфраструктура – с коммуникациями, связью и автономным обеспечением. Предполагалось, что именно оттуда будет проводиться компания по ведению войны в театре Западной Европы.
- Когда я это услыхал – сердце ёкнуло. Обладая такой информацией невозможно остаться живым. Но видите – мне 90 лет, а тех, кто нас послал давно уже нет. И моих товарищей нет.
Помолчали.
- Шатерская бригада за прошедшие два года проложила укрепленный тюббингами тонель до щита. Я предполагаю – их всех расстреляли. И мы все тоже ждали этого, но работали по – стахановски, надзор был очень серьезным. Гранит – это не глина и даже не кварц. В день мы пробивали не более метра по вертикали, подрывать приходилось маленькие заряды – мы жили под постоянной угрозой обвала. Следом за нами шли абразивщики и шлифовалкой выравнивали проход. А уже потом путейцы укладывали рельсы – на вагонетках поднимали щебенку и возили нас.
Дед рассказал про рабочие будни. Кормили их хорошо, смены – по 8 часов. Разрешались газеты и радио, но в увольнение, понятное дело, не пускали.
- Прошло 4 месяца адского труда. Оставалось пройти всего десяток метров и начать расширение – пробивать помещения, когда это случилось. Тогда под землей работали все три смены – предполагалось начать горизонтальные штреки в трех направлениях, людей не хватало. Я только что закончил картографирование последнего пройденного участка, как по селекторной связи получил приказ явиться в штаб – предполагалось встречать руководство, с инспекцией – как тут у нас дела. Тогда я дал команду прекратить проходку, чтобы пыль поулеглась. Наверху – суета. Приехал целый автобус чинуш. Капитан – из штабных – шепнул мне, что тут все, кто в курсе насчет проекта. Ну – раздали инспекторам плащ-палатки и болотные бахилы, посадили в наши пассажирские вагонетки. Только не пришлось им в шахту спускаться. Из тонеля ударил поток воздха, сильный, как ударная волна. Все кто стоял – упали. Взвыла и заткнулась аварийная сирена. Да… Потом неразбериха, инспекторы вываливаются из опрокинутой вагонетки, штабной наш носится туда сюда. Ну из рабочей команды я один в наличие – говорю капитану – давай людей вниз надо. А людей нет! Одно начальство, капитан и дневальный. Капитан дневального держит при себе, гоняет его к московским с никчемными докладами, а кругом все покрывается вылетевшей гранитной пылью. Ну, плюнул я, взял фонарь здоровенный да и побежал вниз. Парень я тогда спортивный был, но бегать по шпалам три километра под уклон – это не романтическая прогулка под луной. Клубы пыли закрывали позволяли видеть ближайшие несколько шагов, дышать через респиратор набегу тоже еще то удовольствие. Очки проходческие я оставил внизу – разъедало глаза, пот, смешаный с пылью заливал зрение. Не знаю… Сколько это длилось. Последних ста метров хода не существовало. И всей нашей команды.
Дальше воспоминания расказчика были путаными. Как стоял перед завалом, кричал своих, пытался разбирать завал руками. Потом сверху пришла спаскоманда и увели его под белы рученьки. А еще через 2 дня палата госпиталя для больных нервными расстройствами (а попросту – «дурка») пополнилась еще одним пациентом.
- Просидел я там 10 лет, всю войну. Психом в привычном понимании я не был, но почему-то в 41-м был эвакуирован вместе с госпиталем в Йошкар-Олу. Мои рапорта о переводе на фронт игнорировались. В 47-м случился пожар, который освободил меня. Сгорели личные дела, истории болезни и вообще все. что может гореть. Сгорел и начмед, единственный человек, кто насчет меня в курсе был. Новый начмед копать не стал – оформил новую документацию, всех ходячих выгнал нафиг из госпиталя. Закосив на контуженого с частичной амнезией (не помню кто я, откуда я) – получил новое имя, звание и документы. И отправили меня в богом забытую часть на Южно-Сахалинск – монтировать оборудование на портовых складах. В 50-м, по состоянию здоровья демобилизовали.
Закончил Дед рассказом, как вернулся в родной Смоленск, искал родню. Нашел только соседей, которые не узнав его, рассказали о том, что Дед, оказывается пал смертью храбрых при обороне Киева.
- Тогда я понял – надо молчать. История эта с проходкой – мутная. Удалось выяснить, что все, кто что-то знал об этой истории просто исчезли, работы были свернуты. И еще. Вся та чиновничья братия – в полном составе, ушла на тот свет вместе с самолетом на обратном пути в Москву. Думаю – это была не просто катастрофа. И ещё, уважаемые. Есть одна вещь, о которой я никогда не говорил никому. Когда я сходил с ума около завала, я видел через свежую трещину в стене пролом и там какую-то полость, пещеру что ли… С 63 –го в Киеве. Сейчас в библиотеке - архивариусом военного отдела. Астма добивает – решил, кто-то должен знать… В секретном секторе архива удалось узнать – был приказ подорвать ту шахту, но рапорта «приведено в исполнение» нет. А 5 лет назад я нашел её.
- А! – несколько ртов акнули разом – и умолкли на немой сцене.
Каждый из присутствующих думал об одном.
- Покажу вам, где вход. Внутрь не пойду. Пробовал. Трясти начинает. И кашель этот проклятущий.
Двое суток прошли не осевши в памяти. Диггеры готовились к вылазке. Я закончил войну с налоговой – их новый инспектор оказался трезвенником и это принесло мне массу забот. Нулька проводила акцию по освобождению раков в Коростене – на мероприятие съехались спасатели раков из 28 городов и 7 стран. На собранные взносы и пожертвования международных организаций было куплено и отпущено в реку порядка десяти тысяч раков.
В пятницу наша компания стоит во дворе дома около голосеевского парка. Накрапывает ноябрьский додик ,рваные тучи носятся по небу. По склону в лесистый овраг овраг убегает тропинка. С нами, кроме Деда, Дир, Прымара, Зазнайка, Самописец, С Усами (как же без него), Санчо, Греймен и Джил. Джил со своим фотоаппаратом, у Самописца тоже что-то такое в футляре. Ждем Ваню – где-то засрял в пробке. Зазанайка и Санчо курят и что-то тихо обсуждают. Прымара прихлёбывает гнусный кофе из автомата на углу. Греймен крутит в руках компас, щурится на горизонт как Клинт Иствуд. Из подворотни появляется Ваня, рюкзак тащит небольшой. Идём за Дедом по тропинке. На дне оврага протекает ручеек, ниже по склону видим следы старого оплзня. В породе обнажилась труба – метра полтора. Труба наполовину завалена грунтом и битым камнем.
- Вот! – говорит Дед. – Это не сам тунель, конечно, а одно из технологических отверстий. Сюда подавались кабели и пневмошланги. До тонеля – если есть проход – метров 300. Все-таки, наверное, подорвали тогда главный вход – там метров пять поперек. А здесь просто засыпали, да вот оползень вход и открыл…
Мы присели на бревно около трубы.
Пора.
Вперед лезет С усами, замыкающим – Дир.
- Передайте привет ребятам, - доносится до нас голос Деда. и от этого становится тоскливо.
Уже первые десятки метров принесли нам массу проблем. Дальше труба переполнялась жидкой глиной на две трети и по этой субсстанции пришлось не то ползти, не то плыть. Не стоит и говорить, что уже через 10 минут мы были перепачканы, как дьяволицы на конкурсе «женские бои без правил в грязи». Несмотря на это. а может быть именно благодаря сему отрадному факту, настроение у команды заметно улучшилось. А потом грязь пропала и закончился узкий ход – на полу обнаружилось отверстие и лесенка вниз. А вниху -- показавшийся нам огромным – тунель. Спускаемся по лесенке, осматриваемся. Под заметным уклоном идеально круглый тунель стремится вниз. Греймен достает транспортир с грузиком, компас и рулетку. Записывает на диктофон (предварительно упакованный от сырости в презерватив) короткий рапорт: «Направление: вниз под углом 10 градусов с юго-запада на северо –восток, диаметр – 5 метров ровно, температура воздуха – 15 градусов, влажность – 95 процентов. На полу – узкоколейка, между рельсами следы небольшого потока воды». Удивляет великолепное качество стен – идеально гладкие бетонные секции, безупречно подогнанные стыки (сквозь которые понемногу все же просачивается влага. Стены укреплены стальными стрингерами.
Джил достает камеру из своего водо-жаро-пыле-водостойкого футляра. несколько снимков нас любимых, покрытых желто серой глиной.
Идем по тропинке между рельсами. Дышится легко. Пахнет мокрым бетоном и глиной. Ну глиной – это от нас… Первый километр. Слышно шум – буд-то грузовик по мокрому асфальту. Тихо. но все громче. Вода. Первым водопад замечает Самописец. Через 5 минут мы стоим у серебристой шторы. Трещина проходит сквозь потолок, змеится по обоим стенам и скрывается где-то там. за стеной воды. Это и вправду стена! Свет фонариков причудливо пляшет в почти гладкой поверхности. Видимо за долгие годы вода отполировала кромку трещины и потому поток гладкий, без завихрений.
- О! Надо постираться малость – говорит Зазанайка и входит в поток. Плоское стекло воды разбивается, облекая фигуру Зазнайки подобно полиэтиленовому скафандру. Тот весело смывает с химзы остатки глины и исчезает за потоком. Потом проткнув поток появляется его голова – Айда сюда! Тут прикольно!
Вся шайка следует примеру первопроходца, попутно отмываясь в потоке вобщем-то не особо холодной воды. По другую сторону потока вода расшибаясь о пол, несется сплошным ковром к неширокой, не более полуметра трещине и с криком «Ура» исчезает в ней с глаз долой. По сути это та же самая трещина, из которой вода попадает в тунель. только смещенная на пяток метров. Из трещины в полу доносится звук падения – где-то там тоже пространство или плывун. Сус заметил. что возможно несколько метров нашего тунеля вообще висят в пустом пространстве, размытом подземной рекой от песка. Не знаю…
Мы перепрыгиваем тунель и двигаем дальше, по сухому и однообразному туннелю. Джил довольно похлопывает по футляру – всю историю с Водной Занавеской она щелкала затвором.
Второй километр. Первым вагонетку обнаруживаю, как ни странно, я. Темное на темном – почти незаметная на фоне кляксы тьмы впереди, она оказывается в луче фонарика как-то вдруг. По сути, это даже не контейнер, а плоская платформа, как дрезина, только без мотора. Рычаг тормоза торчит у переднего края, ну прямо как (бип!). Столпились вокруг, рассматриваем. Диггеров медом не корми, как дай повтыкать на какую-нибудь древнюю индустриальную рухлядь.
- А давайте на этом поедем! – Заявляет Дир и забирается на шаткую конструкцию. Через минуту вся гвардия уже столпилась вприсядку на платформочке. Джил и я остаемся вовне – девица делает несколько снимков, рычаг тормоза нконец-то поддается Диру и освобождает колеса. Как ни странно – вагонетка пошла сразу, неожиданно мягко и безшумно (наверное в подшипниках сохранилась изрядная порция солидола). Джил прыгает на тележку, следом я. Скорость растет, но благоразумный кормчий, маневрируя рычагом, удерживает ее на уровне что-то около 30 километров в час. Мощный люксеон Дира освещает ему тракт впереди, мы в героических позах скрючившись на платформе смотрим вперед и в стороны. Тормоз – это колодки на колесах, из-под них веером летят искры, Санчо орет какую-то песню, весело в общем. Незаметно проносится тетий и четвертый километр, как вдруг Дир изо всех сил налегает на рычаг. Инерция бросает нас на Дира, толпа только что не скатилась под колеса, визг тормозов переходит в ультразвук и обрывается на самой высокой ноте. Приехали. Рельсы исчезали под бетонной плитой, неуклюжим шлагбаумом перегородившей путь – и весело катили дальше во тьму позади нее. пока остальные приходили в себя от этого несусветного спуска, Прымара попинал берцем препятствие и изрек истину в последней инстанции: «Ні! Прибрати цю хріновину не вийде».
Делаем привал. Почему-то не хочется думать о том, что обратно придется идти все это расстояние пешком, вверх и изрядно обессиленом состоянии.
За плитой, однако. картина тунеля резко изменяется. Бетонная труба закончилась. Мы вошли в гранитный монолит! Стены тунеля по прежнему представляют собой гладкую цилиндрическую поверхность, только стыков больше нет, нет и стального крепежа. Да к чему крепеж, если стена – сплошная гранитная масса. Красиво – кремово коричневая поверхность испещрена прожилками кварца и вкраплениями лабрадорита. Абсолютно сухо и чисто, только на полу между рельсами нетолстый слой пыли, да эхо наших голосов. Пыль и эхо отмечают наш путь следами и звуками.
- Это же сколько они труда во все это вогнали, - шепчет Зазнайка, поправляя рюкзак, и я думаю о том же. О бессмысленном безумии тех больных людей, которые мечтали править миром вот из таких подземелий. Что это – паранойа от мании величия или некая форма гордыни, как у фараона Хеопса, гробница которого переживет, наверное, все остальные творения людей.
Пятый километр позади. По подсчетам Гремена мы находимся приблизительно под крещатиком на глубине около 700 метров! О таких глубинах и не мечтал даже самы правильный диггер. Последнюю сотню метров уклон исчез – мы двигаемся по горизонтальному тунелю и вдруг…
Завал. Гранитное крошево вперемешку с глыбами. Конец пути. Братская могила – привет вам ребята от Деда.
Зазанайка достает бутылку водки, стаканчики, нарезаный ржаной хлеб. Разливает. Один поставил на обломок, накрыл краюхой. Помянули.
- Вот трещина – сообщает Сам и первый лезет в узкий проем. Трещина под ногами оказалась забитой острыми и неудобными обломками, сверх просто сходится над головой.
- Впереди полость, это… - голос Самописца пресекается.

******************************************
Мы выходим на пляж.
Бип!
Сейчас, когда прошло столько времени у меня не находится слов – описать тот шок и потрясение, которые мы испытали, когда вслед за Самописцем вышли к Озеру. Пол – гранитная гладкая плита – уходит полого под воду. Слева и справа – стены огромного зала, уходящие вглубь и плавно – изгибом кверху. Всей совместной мощности фонарей не хватает увидеть противоположный «берег», «потолок» же над водою совсем близко – метров семь. Свод – отполированная до блеска гранитная поверхность – нависает над идеальным зеркалом воды и исчезает во тьме впереди. Дно возле нас прекрасно просматривается и выглядит точным отражением потолка, та же гладкая гранитная поверхность. Прымара опускается на корточки у воды. берет в пригоршню воду, пьет.
- Дуже смачно! Скуштуйте.
Мы присоединяемся к дегустации – вкус у воды похож на простую очищеную воду, вроде той ,что продается в супермаркетах в здоровенных бутлях, только остается легкое. приятное послевкусие. Этот привкус напомнил мне детство. Когда отец на точильном камне обрабатывал кремниевую плитку. Тогда в воздухе завис туман тончайшей каменной пыли и в гортани появилось вкусное ощущение каленого камня. Позже мы узнаем рецепт Озера – Греймен набрал в бутылочку.
Привал. Появились на свет бутерброды, термосы с чаем. Впрочем, Озером тоже запивали. Потои просто сидим у кромки воды, смотрим на зеркало воды, непотревоженное до нас, возможно, сотни тысяч лет.
Ваня первый сбрасывает апатию. возится с рюкзаком и извлекает надувную лодку!
- Ваня с самого начала знал, вот и прихватил свое корыто, – подтрунивает Санчо.
Лодочник на это ухмыльнулся.
- А я ее везде с собой таскаю, ты же знаешь. Мало ли как дело обернется. А вот же и обернулось. Кто участник заплыва?
Плыть захотели все.
В пятиместную надувнушку набились все десятеро участников. Отчалили. Джил со своей камерой на носу. С ней – С Усами. На корме Греймен и Санчо. Посредине – на привилегированной скамеечке гребцы – Ваня и я. Передо мной Прымара и Дир, позади Самописец и Зазнайка. Лодка плывет.
Греймен оставил запасной фонарь на берегу – от нашего маяка вслед за нами тянется серебристая дорожка. Тихо плеск весла, мы видим уходящее всё глубже дно. Джил смеется тихо чему-то своему, что-то шепчет сам себе Дир. Вода настолько прозрачна, что в свете фонаря. направленном вниз, кажется, что лодка летит над гладкой чашей. Потолок поднимается все выше, но очень плавно. Синхронно ему опускается дно. Греймен периодически просит остановку, меряет привязаной гирькой глубину. Записывает себе, что-то чертит. Справляется у Джил о высоте до «потолка» - та смотрит на показания дальномера своей камеры. Между прочим, выясняем – расстояние до дна и до потолка абсолютно равны. Такое впечатление, что мы плывем внутри огромной линзы, заполненной водой ровно до половины. Может кому-то понравится сравнение с двумя тарелками, когда одна накрывает другую и нижняя полностью заполнена водой. Но мне больше нравится сравнение с линзой. Начинаю припоминать время увлечения геодезией и геологией во времена босоногого детства. Что-то там говорилось о гипсовых включениях в гранитную породу, которые потом вымываются водой. Оставшаяся полость под воздействием огромного давления со временем, через милионы лет, приобретает чечевицеобразную форму линзы. Иногда линзы оказываются заполненными реликтовой водой, при том – под огромным давлением. Такие образования представляют страшную опасность для проходчиков. Правда те «линзы», о которых я читал, не превышали в диаметре пару десятков метров.
Вот такие непоэтические мысли сопровождали меня под неспешный плеск волн. Между прочим, наличие воды, заполняющей лишь до половины нашу каверну, наводит на мысль о том, что откуда-то это вода сюда попадает и куда-то выходит.
Маяк наш затерялся вдали, свод и дно отодвинулись от нас уже на 18 метров. Позади около 3 километров – расстояние прикидывает Ваня по времени - мы плывем около 2 часов.
- Стойте! – кричит С Усами. Мы с Ваней автоматом осушаем весла и замираем. В наступившей тишине слышно только замирающее эхо Сусова возгласа.
- Вон… там… - шепчет Сус и показывает вперед и левее нашего пути. Проходит тягучее время и…блеск в луче фонаря и громкое «КАП!» - по воде бегут круги.
Подплываем. Останавливаемся.
Следующая капля падает в метре от лодки через 5 минут. Следующая – там же и тоже через почти пять минут.
- Центр! - первым допер Ваня. Точно в середине всего свода Озера образуется капелька – падает точно на средину диска водоема. Насколько точно – не берусь судить, но тут, понимаете, все столь геометрично, что невольно укрепляет такие идеи.
Греймен повозился со своими приборами и изрек тоном диктора телевидения
- Если это центр, то вот вам сводка данных. Радиус Озера около трех с половиной километров, диаметр, стало быть, семь. Глубина - 21 метр, до потолка – тоже. Вода аффигеть – дно видно отсюда.
- Куда нам плыть, есть идеи? – спрашиваю. И тут накатило. На всех сразу. Одинаковость всех направлений что – то сделала с мозгами. Сказка об осле, сдохшего от голода между двумя снопами. Куда плыть? Налево? Направо? Прямо? Допустим, направо. А почему тогда не налево. Там тот же ландшафт. Равенство мотиваций. Апатия. Никто не хотел предлагать.
- Поехали домой… - прозвучала Джил, по женски мудрои просто. Апатия прошла, Грейман указал курс по компасу. Но мы с Ваней выбрали немного другой курс – мы взяли под острым углом к первоначальному курсу, из расчета достигнуть стен в полукилометре от Порта Саперов (это Санчос придумал название места, где мы отчалили). Позади осталась Ниагара (место, где раз в 5 минут падает капля, тут уж я с именем блеснул).
- Я вот все смотрю, может рыбка какая-то промелькнет, - говорит Дир. – Не. Нету никого тут, кроме десятка шизиков. Раков тоже нет.
И смотрит на меня весело.
Потолок и дно сближались и сошлись закругленной стенкой на кромке воды. Здесь мы плыли, касаясь головами свода. Через час, когда уже никто в это не верил, показался наш маяк. В этом месте геометрия как бы нарушалась трещиной входа – вот и получился пляж. Совершенно вымотаные крайне неудобным сидением в переполненной лодке, выбираемся на гранит. Зазнайка разжигает примус, руки тянутся к теплу, народ сгрудился вокруг огонька, нешумно обсуждая природу образования Озера. В котелке на примусе изготовлен глинтвейн, стало весело и беззаботно. Они еще не знают…
Придется мне сказать.
- Народ! Все это, конечно, прекрасно. Но! Что нам теперь с этим делать. Вот вернемся мы наверх. А дальше? Что дальше будет-то? Придут сюда толпы любителей экстрима, потом построят тут ресторан и по озеру поплывут «бычки» и пластиковые бутылки. А потом мэрия спохватится качать отсюда воду – в водопровод или на продажу. Стену покроют графити. По Зеркальной глади понесутся электроглиссера… И наступит смерть всей этой красоте. Что делать – то будем?
- Десь тут кожному зрозуміло – це місце треба шифрувати від усіх. Крім, може статися, ще пари – трійці ідейних товарищів. – Пропонує Прымара.
- Каждый уверен в себе. – возражает Дир, наш великий мастер отрицания. – Но можно ли утверждать, что каждый за всю оставшуюся жизнь не расскажет об этом месте по пьяни или идейно близкому человеку, детям на старости лет, в конце-концов.
- Нет на вас Мортиры, - вспоминает С Усами. Он бы просто предложил подорвать весь тунель на всем протяжении и тем самым спасти Озеро.
Дискуссия длится и сходит на нет, как и остатки глинтвейна в котелке.
Мы прощаемся с Озером, любуемся его безупречной формой и гладбю воды, нарушаемой только «Ниагарским водопадом». Мы возвращаемся домой.
Не стоит, наверняка, прокручивать киноленту обратного путешествия. Вагонетка нам не помощник, усталость и уклон заставляют нас трижды делать привал. Часы тянутся как дни, но всему приходит конец.
2 часа ночи. Погреб. В камине потрескивают дубовые поленья. Наша десятка пьет пиво. закусывая фирменными сардельками. Джил просматривает снимки и плачет. её никто не пытается утешить – это слезы художника, когда он понимает. Понимает, что его творение не увидит никто и никогда.
Мы понимаем, что действительно сохраним тайну. Все согласились, что только еще трое из Такиса могут узнать про Озеро. Но должна же быть лазейка, контакт с миром людей…
- Да всё просто! – вдруг смеется Санчо. - Давайте создадим сайт в Интернет. Сказочный. В преамбуле задекларировать, что все тут выдумка и творчество. Грейман нарисует «выдуманую» карту, Прымара и Дир напишут «сказку» о путешествии, Джил разместит фотографии, Ваня обоснует гидрографию Сказочного Озера, Сол – тот вообще в своей книге это все опишет. Откроем форум – пусть пишут, спрашивают – отвечаем, мифологизируем, фантазируем. То что было – было сказкой, пусть сказкой и останется. И пусть сайт смотрит весь мир – нигде не будет показан вход.
Уныние как рукой сняло. Вот уже смеется счастливая Джил, перестал куситься Дир. Пошли разговоры о «что» и «как» наворотить в сайт, посыпались идеи – как закрыть вход в подземелье от случайных людей. Разгорелись дрова в камине и мне стало спокойно. Даже и сейчас, когда вы читаете эти строки – я уверен, все будет хорошо.
Вот и всё.

Эпилог

Теперь, когда этот нудный процесс написания книги позади, задумываюсь – почему я это сделал. Не писатель я, графоманом быть тоже, вроде бы, не хочется. Если уж ввернул тут пару изысков, то не выпендрежу ради, а токмо чаяниями беспокойной души. Типа – как же так, такие вот дела творятся, встречи, люди… И уходит это все в прошлое, как вода в песок, и ничего не остается. Не нашлось на Погреб ни одного приличного писателя, пришлось вот самому этот ворох воспоминаний разгребать. Так что, уважаемый, если уж вы прочитали все это про Погреб и встречи там, значит и ругать меня сильно не стоит – насильно вас никто не заставлял давиться этим чтивом.
- А что же дальше случилось? – Спросит, может быть, иной читатель? Куда подевался Такис? Какие новые встречи в Погребе случились? Появилась ли чердачная Полина, и как там с Озером случилось?
Ладно. «Жили они долго и счастливо и умерли в один день».
А теперь без шуток. Погреб существует до сих пор. Зубило отрастил брюхо, но все так же остервенело протирает бокалы. Дым уволился, и теперь Настя управляется за него. Куда-то пропал Бэтмен.
Такис больше не существует.
За прошедшие с той поры 5 лет что-то потихоньку произошло с клубом и с диггерством вообще. Как-то просто реже стали встречаться. Кто-то уехал, кто-то женился и выкинул «всякую дурь» из головы, закончил образование и протирает штаны в престижной фирме. Кто-то остался диггером – одиночкой.
Ушли в прошлое шумные посиделки, споры до хрипоты или до полуночи. В Погребе иногда стали появляться какие-то новые компании, но почему-то не стали завсегдатаями. Дед заходил последний раз около года назад – мне почему-то думается, нет его больше. Недавно на Крещатике встретил Джил – все с той же неизменной камерой на борту, поболтали ни о чём. Иногда заходят на кружку микулинецкого Дир и С Усами, теперь уже действительно отрастивший усы. Эти – как положено, с налобниками и в бахилах. До сих пор диггерствуют – раскопали, говорят, целую сеть дренажных систем на Куреневке.
Про Озеро. Самая больная тема. Тайна сохранена – после того, первого, знаменитого похода была только еще одна вылазка. Только вот я уже не ходил тогда – сломалось что-то внутри. Зато к остальным «озерникам» добавились Хеллбой со своей Пандорой, Круглый и Рипли. Оплыли все озеро на армейском надувном плоту – за трое суток! Я еще подумал, а куда по нужде-то ходили? Дир успокоил – в озеро ничего не попало. А потом тайна Озера незримой трещиной пролегла по Такису, разделив людей на «мы» и «они», как ни странно, сайт «Сказочное озеро» существует до сих пор. Рядом с реальными отчетами и фотографиями, замерами глубин и анализами воды и грунта разместились красивые и не очень сказки, картины и фотоколлажи. В форуме идут споры о геологии подложки Киева и фильтрации грунтовых вод, мелькают весьма профессиональные заметки на тему «теоретической возможности существования описываемого сказочного объекта». Одним словом – Озеро незримо живет среди диггерского контента Интернет, а вот Такис сошел на нет. Новая кровь не сменила старую, она просто пошла по другому руслу. Так было до вчерашнего дня. Вчера я закончил свои «воспоминания», написал слова «Вот и все» и положил рукопись на каминную полку. Что с ней делать – не знаю. Разве что выложить на сайт Озера – привязку входа к местности я все равно в тексте исказил до неузнаваемости. Пусть его читают, кто осилит. Было 4 часа после полудня, и я поехал провожать любимую на самолет. Чартер летел в Сидней – на всемирный Конгресс Общества Спасителей Раков. Моя Нулька там вроде генерального распорядителя. Ну, так вот, посадил я ее в боинг, да и вернулся в свой Кабак. Подхожу к Двери и что-то чувствую. Какую-то тревогу, но радостную, непонятную такую. Миссис еще приоткрытая слегка – кто-то там внизу есть. Ну, думаю, нет уж! Сел на бревно у входа, курю, думаю, что дальше – то делать. А потом просто взял, да и пошел - Миссис даже не скрипнула, пропуская меня на лестницу. Еще на лестнице слышу – гвалт и гомон, как в старые времена. Вхожу – впервые за всю историю Погреба ощущаю себя посетителем. На главном столе – ворох грязных чертежей, дым сигарет висит, бокалы с пивом. А за столом – диггерская шайка, все озерники и пара новых незнакомых тел.
- Ти здурів! Там не можна пролізти, йолопе! ще на тому тижні СУПР забутовав, бо пливун пішов. Там стрімчак підземний. – Настаивал на своем Прымара, не переставая ковырять отверткой в развинченном налобнике.
-Ты сам ПНХ! Я не про забутовку, я про то слив, что идет от верхнего колодца, ну который выходит на проезжую часть Фрузе. – отвечает Сус и тычет в какое-то место на чертеже своего изготовления. Самописец смотрит им через плечо, потом показывает на чертеж Диру, а тот начинает ржать на весь Погреб…
Беседа продолжается в том же духе, и мне начинает казаться, что я сплю. Тихонько обогнув компанию, ухожу в свою берлогу. Завтра будет вылазка. Я это точно знаю. Но… это будет завтра. А сегодня я буду смотреть на пламя, пить мускат и слушать гул голосов из-за перегородки. В такие минуты всегда ощущаешь, что ВСЁ ЭТО НЕ ЗРЯ. И этого ощущения и Вам желаю.

Послесловие автора.

Когда заканчиваешь писать для других – появляется, поначалу, чувство опустошенности. Будто что-то важное упустил сказать, будто полость в словах, как Озеро в гранитном щите, образовалась. Наверное, автор и пишет послесловие, пытаясь если не запломбировать эту дыру, то хотя бы оправдаться перед читателем.
Да!
Полость есть!
Только вот нет желания её заполнять, я бы даже чуть пошире ее сделал. Любое произведение должно оставлять чувство неуютности (я не говорю про омерзение, простите). Это чувство направляет мысль, чувства читателя куда-то, куда задумал автор (или куда-нибудь еще, важно, что куда-то). И тогда выходит, как сказал мой герой в последних строчках: «Всё это не зря!»
А теперь – увеличим полость!
Клуб диггеров реально существует.
Мир подземных коммуникаций, прекрасный и утонченный – реально существует, и он несравнено прекраснее и серьезнее, чем показывают вам по телевизору или печатают в желтой прессе так называемые журналисты. (Джил – не в счет!)
Мир чердаков существует и совсем уже неизведан.
Подземное Озеро в гранитном щите реально существует!
И, наконец, самое главное. Существуют реально люди, о которых это повествование. Люди, как отдельные личности, а не как сообщество. Они очень разные и, в действительности, совсем не такие, как я их тут изобразил. Сложнее они и интереснее в жизни. Пусть им везет встречать друг друга почаще в этой жизни. И этого везения и Вам желаю.